Когда Кошмарик наконец выволок меня на улицу, в лицо подул прохладный ветер, приятно освежая после затхлого воздуха заброшки. Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь свободой.
– Знаешь, что это всё теперь значит? – спросил он, скрестив руки на груди и буравя меня своим фирменным ледяным взглядом.
– Что именно? – поинтересовалась я, поёжившись. – То, что Михель – сертифицированный склерозник? Или то, что нам срочно нужно купить ему лекарства, пока он не отошёл в мир иной? Я буду грустить, если его не станет. Он довольно милый. Я даже забыла, что он назвал меня шлюхой при первой нашей встрече… А, теперь вспомнила. Хотя, получается и не забывала, раз вспомнила. Потому что если бы я не помнила этого… Ну, если бы прям забыла, то и не вспомнила бы сейчас. Так что, всё-таки не забыла, а помнила всё это вр…
– Нет! – завопил Кошмарик, перебивая мой философский поток сознания. Его голос был полон такого отчаяния, что я на мгновение испугалась, что у него сейчас лопнет какой-нибудь сосуд. – Из-за тебя я готов поверить в Бога и пойти в церковь – умолять Его отнять у тебя дар речи, потому что это просто невыносимо… Ты болтаешь так же много, сколько Дино трахается. А это очень много! – Он запнулся на мгновение. Потом спокойнее продолжил: – Ладно, забудь. Я имею ввиду… Ты слышала Михеля? Босс прощает нас, а это значит, что ты можешь вернуться к себе домой, и никто тебя не тронет. А я могу вернуться к своей привычной работе.
– Ура! – воскликнула я, захлопав в ладоши. – Значит, теперь мы сможем стать командой? Я могу помогать тебе похищать людей. Могу быть отвлекающим манёвром, знаешь?.. А можно мне крутую тачку? С мигалкой. И пуленепробиваемыми стёклами. И чтобы сиденья были с подогревом и массажем.
Кошмарик застонал и потёр переносицу.
– Нет. Ты, кажется, не понимаешь… Маленькая дурочка… – Он вздохнул, посмотрев на меня со смесью раздражения и чего-то похожего на сожаление. – Это не значит, что мы теперь будем вместе похищать людей и кататься на крутой тачке с мигалкой. Это значит, что я должен убедиться, что ты благополучно вернёшься к своей обычной жизни. А я – к своей. Мы… разойдёмся.
Он произнёс последнее слово так тихо, что я едва расслышала.
И вдруг весь мой энтузиазм, вся моя радость от перспективы стать суперзлодейкой испарились, словно дым. Осталось только странное, неприятное чувство. Улыбка померкла.
– Разойдёмся? – переспросила я. – То есть… больше не увидимся?
Кошмарик отвернулся, словно разглядывая что-то очень интересное на противоположной стороне улицы. Он молчал так долго, что я уже решила, что он меня просто игнорирует.
– Да, – наконец пробормотал он, так и не повернувшись. – Так будет лучше. Для всех.
Его слова повисли в воздухе, больше похожие на тяжёлый груз, упавший мне на плечи. Внутри что-то сжалось, словно кто-то невидимой рукой выкручивал мне сердце. Я же уже привыкла к его грубости, к его цинизму, к его странной заботе в последнее время.
Мне впервые за всё это время стало по-настоящему грустно.
– А… – начала я, но голос предательски дрогнул. – Почему?
Кошмарик резко повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло что-то непонятное. Он сделал шаг в мою сторону, протянул руку, словно хотел обнять, но в последний момент замер и опустил её.
– Забудь всё, что произошло, – сказал он глухо, глядя куда-то вдаль. – Считай, что это был сон. Не впутывайся в то, чего не понимаешь.
– Но… – начала я, но он перебил меня:
– Пошли, – сказал парень коротко, кивком указывая в сторону припаркованной машины. – Я подвезу тебя.
Он пошёл к своей тачке, и я последовала за ним.
Каждый шаг давался мне с трудом, ноги словно налились свинцом. Открывая дверцу машины, я невольно поёжилась – от предчувствия чего-то неотвратимо плохого. На мои щёки упала капля начинающегося дождя. Небо затянуло тучами, как будто оно решило создать более подходящую атмосферу последнему разговору.
Я не до конца понимала, что он только что сказал. Это же просто какая-то шутка, верно? Это не то, что он имел ввиду на самом деле.
Не может быть.
Салон заполнился давящей тишиной. Шум начавшегося дождя, барабанящего по крыше, только усиливал её, словно отбивая траурный марш по чему-то важному, чему-то, что только-только зародилось между нами и тут же безжалостно оборвалось.
Кошмарик вёл машину молча, сосредоточенно, крепко сжимая руль. Я украдкой смотрела на его профиль, полускрытый под маской – жёсткий, непроницаемый. Казалось, он отгородился от меня невидимой стеной, выстроенной из льда и стали. Каждое мгновение этой поездки было пропитано горечью, словно каждая капля дождя за окном была слезой, которую я не могла выплакать.