– Я же говорю: с ней всё норм.
Кошмарик продолжал поглаживать мою руку и смотреть на меня. Я видела это боковым зрением.
– Дино, оставь нас, – повелел он.
– Ладно. Но, если что, я буду в тачке. Кадрить мимо проходящих девочек. Тебе они всё равно, я смотрю, уже не нужны.
Дино бросил на меня многозначительный взгляд, подмигнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
В комнате повисла тишина.
Я продолжала упорно смотреть в потолок, делая вид, что меня совершенно не волнует присутствие Кошмарика, сидящего рядом на стуле. Моя шея уже затекла, и хотелось перевернуться на другой бок, но я стойко держалась. Принципиально.
– Чокнутая, посмотри на меня, – попросил парень в тишине.
– А если не чокнутая, то смотреть необязательно? У тебя особый фейс-контроль? Я в таком не участвую.
– Пожалуйста.
Признаюсь, если бы не это слово, я бы всё равно не посмотрела. В этом «пожалуйста» его голосом было что-то обезоруживающее. Будто маленький котёнок просит ласки.
Я сдалась и повернулась к нему. Сейчас его глаза были темнее, чем я помнила, с золотистыми искорками из-за зажжённого светильника. Он выглядел усталым, но в его взгляде читалась нежность.
Серьёзно? Нежность? Это точно тот самый парень, который бросил меня после того, как назвал своей? Что-то тут явно не сходилось.
– Я не должен был тебя оставлять, – продолжил Кошмарик.
Я цокнула. Но мне уже не хотелось выдёргивать руку из его ладони.
– Но оставил, – напомнила я.
– И очень жалею об этом.
Мои брови нахмурились. Было так странно видеть его в таком виде – не холодным грубияном, а вполне себе мягким и просящим прощение человеком.
– Я просто хотел уберечь тебя, – признался он. – А будь ты рядом, в моём мире, это было бы невозможно… Я так посчитал.
– Какие глупости! – Мои глаза закатились под веки от абсурдности этих слов. – Знаешь, я уже дважды убила, и это было весело.
Он поднял на меня удивлённый взгляд.
– Дважды?
– Да. Впервые – когда мне было четырнадцать. Кокнула одну тётку, которая руководила групповым домом, в котором я росла. Она мучила всех нас. А после её смерти все дети были переведены в реально хорошее место. Как и я, пока мне не исполнилось восемнадцать. Я недолго прожила снаружи, во взрослой жизни. И ты был прав, я малолетка, да. А ты тогда старпёр! – Я язвительно усмехнулась, продолжая упорно игнорировать то, как он не переставал поглаживать мою ладонь, даже пока я говорила. – Так что не надо мне тут рассказывать про опасный мир. Я в нём живу с пелёнок. И, знаешь ли, неплохо справляюсь.
Кошмарик посмотрел на одеяло, направив внимание туда, где находился мой живот. Вспоминая, видимо, шрамы, которые оставили мне в качестве подарка за неблагополучное детство.
– Прости меня, – произнёс он. – Я думал об этом всю ночь. Думал о тебе. И о том, как поступил.
У меня получилось осторожно привстать, сев на кровати. Но мою руку парень так и не выпустил и продолжил говорить:
– Мне нравится твоя болтовня. Нравится, когда ты трахаешь мне мозг и уши. Мне никогда не было так весело ни с кем до встречи с тобой, Чокнутая. Ты болтливая, раздражающая, озабоченная малолетка с придурью, вечно лезущая в неприятности, да, но мне это нравится. Нравится, что ты читаешь книги каких-то извращенцев, когда флиртуешь со своим похитителем, нравится, как ты шутишь в лицо долбаных гангстеров, нравится, как ты пинаешься во сне и слюнявишь подушку.
– Эй! Я не слюнявлю! – перебила его я, но он покачал головой, настаивая:
– Слюнявишь, ещё как… И всё это я понял, когда остался вчера один, в тишине, и над ухом не было твоего писклявого голоса, который несёт всякий раз какую-то феерическую хрень. Тишина для меня ещё никогда не была такой ужасной. Мне её раньше хватало, а теперь… как будто чего-то не достаёт. Я, блядь, обожаю тот день, когда впервые залез к тебе в окно и засунул тебя в свою тачку. Этот день теперь навечно останется лучшим в моей жизни.
Когда Кошмарик перестал говорить, я практически почувствовала вот это дурацкое чувство в животе, которое скидывают на бабочек. Если так подумать, это абсолютно ненормально. И почему вообще именно бабочки? Почему не пауки или божьи коровки? Они также щекотали бы изнутри живот…
Я качнула головой, поняв, что ухожу от темы, и уставилась на парня перед собой с изумлением, которое настигло, когда смысл сказанного наконец был обработан моими заторможенными к этому моменту мозгами. Губы сами собой растянулись в умилённой улыбке.
Между нами возникла удушающая тишина, в котором слышалось наше дыхание – почти синхронное и частое. Мы оба были взволнованы тем, что только что было сказано.