Не безразличие – уже хорошо.
И ровно в этот момент дверь в уборную распахнулась. Так резко, что ударилась о стенку, вызвав громкий грохот.
Мы синхронно повернули головы в её сторону, обнаруживая у порога Громилу. Его лицо было искажено недовольством, а кулаки сжаты.
Кошмарик автоматически выпустил меня, и я отошла на шаг назад, потирая запястье. Между нами повисла напряжённая тишина, которую нарушало лишь тяжёлое дыхание возникшего Громилы.
– Значит, мне не показалось, – глядя на меня, произнёс мужчина низким тоном. Потом его внимание направилось на Кошмарика: – Скажи на милость, ты в своём уме? В последний раз я закрыл глаза на то, что ты не избавился от неё, как было велено. Сказал: ну и хрен с ней! И что я вижу? Её!
– Я здесь не при чём! – оправдался тот раздражённо, подняв руки. – Она сама явилась! Она искала меня!
Громила перевёл взгляд с меня на Кошмарика и обратно, его брови нахмурились ещё сильнее.
– Как ты нашла нас? – спросил он, запирая дверь в уборную за своей спиной.
– Эмбер, – ответил за меня Кошмарик. – Она приехала с ней.
– А как ты оказалась на этом этаже?
Кошмарик на этот вопрос промолчал, не зная ответа. Я прокашлялась, уверенно отвечая:
– Просто залезла по лестнице. Что за тупые вопросы? Не через окно же прилетела.
Громила раздражённо фыркнул и пробормотал под нос:
– Долбаный Фрэнк…
Я слышу это имя уже дважды за вечер. Видимо, этот Фрэнк, кем бы он ни был, по-крупному облажался. Может, это один из вышибал, который должен был охранять вход в VIP-зону.
– То есть, ты как-то убедила Эмбер привезти тебя сюда? – задумчиво произнёс Громила, скрещивая руки на груди.
– Да, так всё и было, – закивала я.
– Зачем?
– Я скучала по Кошмарику.
Глаза Громилы расширились почти до невероятных размеров. Он растерянно повернул голову в сторону парня. Тот лишь закатил глаза, уже привыкший к моему бесконечному флирту.
– Что эта хрень значит?! – воскликнул мужчина.
– Это не хрень, – возразила я. – Это любовь.
Его глаза стали ещё шире. Хотя, казалось, куда ещё шире.
– Вы оба издеваетесь надо мной? То есть, ты выследила нас ради… как ты его называешь, Кошмарика, потому что… скучала по нему?
– Так всё и было! – Я положила руку на сердце. – Клянусь богом!
– И ты как-то подговорила Эмбер…
Я снова закивала, улыбаясь:
– Мне пришлось с ней подружиться. Втереться в доверие. И так я оказалась здесь.
Громила смотрел на меня как на ошибку природы ещё несколько секунд, прежде чем обратился к Кошмарику:
– Ты говорил, что она глупая. И мне также казалось.
– Как говорила Мэрилин Монро: я могу быть умной, когда это нужно, – добавила я, наслаждаясь их замешательством.
Выпрямила спину и гордо вскинула подбородок, встречая взгляд Громилы. Кошмарик раздражённо вздохнул и потёр переносицу.
– Это не оправдывает тебя, – сказал он, обращаясь ко мне. – У меня из-за тебя одни проблемы.
Громила почти зарычал. Были бы у него волосы, наверняка начал бы рвать их на себе.
– Короче, избавься от неё! – раздражённо бросил он, хватаясь за ручку двери.
– Что, опять?! – У меня округлились глаза от абсурдности происходящего. – Ну так неинтересно…
Однако моё возмущение решили проигнорировать.
– Уведи её отсюда, – продолжал Громила, – пока никто её не…
Кошмарик его перебил:
– Поздно. Она трепалась с Дино.
Рука Громилы замерла на дверной ручке. Он медленно повернулся, его глаза расширились от шока. Несколько секунд он просто стоял, молча глядя на Кошмарика, словно не веря своим ушам. Потом перевёл взгляд на меня, и выражение его лица стало ещё более ошеломлённым.
Да кто этот Дино, мать вашу, такой?!
– Сделаем вид, что ничего не было, – сглотнув, сказал Громила. – Уведи её отсюда. И чтоб никто не видел её больше. Всё. Разбирайся сам! Больше я не буду прикрывать твой зад!
Громила отпер дверь и вылетел из уборной также быстро, как и оказался здесь.
Снова стало тихо. Слышалась лишь приглушённая музыка, играющая в зале, и пробивающийся сквозь неё женский смех.
Кошмарик подошёл к раковине, устало проведя рукой по волосам. Вообще он казался чуть заросшим. И не небрежно заросшим, как человек, которому было просто лень идти к парикмахеру, а скорее подстриженным в нарочито небрежном стиле. Не просто отросшая шевелюра, а именно продуманная стрижка, где пряди разной длины создавали эффект лёгкой взлохмаченности. Виски были выбриты коротко, подчёркивая резкие линии скул, которые были видны даже с маской, а на макушке волосы были чуть длиннее. Вся эта причёска в сочетании с его общей мрачной аурой создавала впечатление бунтарства, как будто он намеренно культивировал образ плохого парня.