– Ну? – начала я, вкладывая в этот короткий вопрос всю свою дерзость. – И что это было только что? Ты же не трахаешь малолеток.
Кошмарик молчал, продолжая сверлить меня взглядом из-под капюшона. А потом всё-таки удосужился ответить:
– Я тебя и не трахнул.
– Ну, почти.
Он закатил глаза и отвернул голову. Как будто обиделся. Какая прелесть.
Я улыбнулась и ткнула пальцем в его плечо.
– Хватит быть таким серьёзным, Кошмарик. Ты же с друзьями… Я вот подумываю, может, мне переключиться на Дино, если ты ни в какую не идёшь на нормальный контакт.
Мои слова заставили его резко повернуть голову обратно. Он схватил меня за руку и дёрнул в свою сторону:
– Не смей связываться ни с ним, ни с его сестрой, ясно?
Я похлопала глазами.
– Почему?
– Потому что это ёбаный приказ, вот почему.
Хихикнув, я провела свободной рукой по его торсу и примкнула к выпуклости в его штанах, обхватывая ладонью. Он от такого жеста резко вдохнул, его хватающие меня пальцы сжались до белых костяшек.
– Твои приказы только сильнее заводят меня, – призналась я. – Мне нравится твоё доминирование.
Наконец, хриплый голос, искажённый маской, нарушил тишину.
– У тебя есть ровно пять секунд, чтобы убраться с моего пути, – прошипел он.
Я цокнула с усмешкой и отошла в сторону, убрав руку. Можно считать, я всё равно выиграла, потому что моя ладонь отчётливо почувствовала, как он затвердел под моим прикосновением. Так что будет теперь ходить со стояком, ему же хуже.
Кошмарик выпустил меня в ответ, и я потёрла запястье, на котором остались следы от его пальцев.
– Не хочешь забрать свою кофту? – спросила я, кивнув в сторону.
– Можешь оставить себе, – сухо ответил он.
– О, ты мне её даришь?
– Я могу с уверенностью сказать, что ты тёрлась о неё, так что считай её теперь своей.
Я хитро хихикнула. Надо же было так точно попасть! Он что, читает мои мысли? Или, может, наблюдает за мной, пока я сплю? Он ведь знает, где я живу. Что остановит его от такого? А, точно. Его нелюбовь ко мне.
– Как ты догадался? – Я игриво прикусила губу, вспоминая запах его кофты и вчерашнюю ночь.
Он чуть поправил маску, взглянул на меня потемневшим взглядом, от которого я чуть не потекла, и спокойно ответил:
– Видел своими глазами.
У меня от удивления распахнулся рот, а потом я в подозрении сощурилась, пытаясь понять, он просто сейчас шутит или говорит всерьёз. Но, быстро вспоминая, как этот парень не любит шутить…
– Ты следил за мной? – спросила я, всё ещё не до конца веря в правдивость его слов.
– Я ведь должен был убедиться в том, что ты довезла свою задницу до дома в целости и сохранности.
О мой бог!
Вот теперь сценарии из любимых дарк-романов стали пробиваться в мою жизнь именно так, как это должно было быть. Внутри всё затрепетало от восторга. Это же… горячо!
– Серьёзно? – выдохнула я, глаза заблестели. – И после этого ты ещё всячески отрицаешь то, что чувствуешь ко мне что-то.
– Я чувствую, что хочу придушить тебя нахрен с каждым новым словом, которое вылетает из твоего рта.
– Придуши. Мне это понравится.
Кошмарик шумно выдохнул, прикрывая глаза, и покачал головой. А я не собиралась отступать. Мне нужно было выжать из нашей встречи всё, что только можно.
– Ладно, ответь на один вопрос, и я отстану, – произнесла я, сдаваясь.
Он с сомнением взглянул мне в глаза. Блин, они у него реально красивые. С длинными ресницами, с медовым отливом… Я всегда в книгах предпочитала другой типаж парней. Ну, голубоглазых или зеленоглазых. С такими пронзительными взглядами. Был разве что только один с гетерохронией. Это казалось мне особенно горячим.
Но светло-карие глаза не привлекали меня до нашей встречи с Кошмариком.
– Какой? – спросил он, и я улыбнулась. Меня радовало, что он уже идёт на контакт.
– У тебя есть парень?
Я решила не упоминать сходу девушку, потому что ответ «да» меня бы закопал. Окажись он геем, это бы меня не настолько сильно расстроило.
– Какое твоё дело? – прорычал он, кривясь от раздражения.
Я почувствовала, как у меня сжалось горло. Почему, блядь, он не отрицает этого?! Это не тот ответ, которого я ждала!
Постаравшись не показывать своей досады и волнения, я прочистила горло и ответила:
– Ну, если есть, то мне придётся убить его.
Это вовсе не было шуткой или преувеличением.
Его глаза, единственная видимая часть лица помимо крепкой линии челюсти, сузились. Он фыркнул, а мышцы на его шее напряглись.
– Ты слишком много о себе возомнила.