А теперь, от мыслей, что он на это смотрел и при этом трогал свой член, я совсем растеклась.
– Какой ты странный, – начала я недовольно. – Значит, дрочить, наблюдая за мной, ты можешь, а как трахнуть меня, тут ты отказываешься!
Кошмарик хмыкнул.
– Ты достаточно трахнула мне мозг и принесла кучу проблем, – пожал он плечами. – Почему я не могу поиздеваться над тобой в ответ? Ты так желаешь мой член, что я просто вынужден его тебе не давать.
Я злобно сощурилась.
– Тогда я буду вынуждена раздеть тебя, пока ты спишь, и заполучить его против твоей воли. Представь только, ты просыпаешься, а я сижу на твоём члене.
Кошмарик отстранился, схватил свою толстовку и натянул на себя. Меня это расстроило. Мне нравилось смотреть на его руки и фантазировать, что он ими умеет делать. Прошлой ночью я увидела лишь частичку его возможностей.
– Не получится, – протянул он, его тон стал ниже, – ты слишком шумная. Я проснусь, как только ты приблизишься.
– Не притворяйся, что тебе не понравилось бы.
Он разгладил свои волосы рукой. А потом его взор устремился к моим ногам, начиная с лодыжек и поднимаясь всё выше, пока не остановился на трусиках. И этот взгляд ощущался почти физически. Он лапал меня глазами.
Блядь, я скоро не выдержу…
– Зря ты в это ввязываешься, Чокнутая, – усмехнулся он. – Если я решу трахнуть тебя, тебе будет очень больно.
– А если мне нравится боль?
Мои слова, брошенные в воздух с вызовом, повисли между нами. Я стояла перед ним практически обнажённая, в одном лишь белье, ощущая, как завожусь всё больше и больше с каждой секундой нахождения рядом с ним. Фантазия о том, как он, такой грубый и отстранённый, становится моим, опьяняла меня.
И судя по тому, как участилось его дыхание, что было отчётливо заметно, эта игра возбуждала не только меня. Мой взгляд заскользил по его телу, а потом упёрся в его твёрдую возбужденную плоть, обтянутую тканью штанов.
«Будет очень больно». Значит ли это, что у него большой член? Я надеюсь.
– Ты уверена в этом? – Его брови поползли вверх, как будто он искренне интересовался. – Уверена в том, что не начнёшь умолять меня остановиться? Но я не остановлюсь, Чокнутая, пока ты не начнёшь трястись подо мной. А я тогда буду входить в тебя лишь ещё глубже, потому что, возможно, я обожаю доставлять боль тем, кто её любит?
Он говорил всё это так, как будто меня это должно было напугать, но, блядь, я почти ощущала между ног целый водопад из лавы от каждого его слова. Сердце так сильно стучалось о грудную клетку, что я слышала этот звук в ушах. Представив себе эту картину, я громко задышала.
А Кошмарик следил за моей реакцией с интересом и насмешкой. Ох, ну как же ему нравится мучать меня!
– Ах ты… – усмехнулась я, хотя мне было вообще не до шуток. Моя вагина пульсировала, а мозг всё посылал ей сигналы снова и снова, не собираясь оставлять меня в покое. – Ох… чёрт…
– Что такое? – спросил Кошмарик, и в его голосе отчётливо пробилась издёвка.
Он отлично знал, что сейчас происходило со мной из-за его слов. И ему нравилось это.
Я даже засомневалась, что слова о дрочке около моего окна, были правдой.
– Тебя надолго не хватит, – предупреждающе произнесла я, злясь на него. – Вот увидишь!
Он издал смешок, низкий звук вибрацией отозвался в моей груди.
– Неужели? – протянул он. – А мне кажется, ты слишком самоуверенна. Я могу трахать тебя часами, доводя до оргазма снова и снова, и каждый раз ты будешь рыдать от моих грубых толчков. Тебе оно не нужно, поверь. Найди себе нежного девственника и трахайся с ним.
Я закусила губу, борясь с желанием броситься к нему и обвить ногами его бедра. Он меня недооценивает.
– Мне не нужен ни девственник, ни кто-либо другой, – возразила я. – Я хочу тебя. И только тебя, Кошмарик.
И это было самым настоящим признанием в любви, замаскированным под простое вожделение.
Он промолчал. Не знаю даже, сколько времени это продлилось, но он не говорил ни слова в ответ. Просто молчал и смотрел на меня. Словно я сказала что-то невозможное или абсурдное.
– Правда-правда, – улыбнулась я. – И хоть ты начинаешь уже бесить меня своей недоступностью, как будто это ты целка, а не я, но только ты мне нужен. Мне больше никто неинтересен. И я хочу узнать тебя ближе. И меня злит, что ты сперва спасаешь меня, а потом отталкиваешь. Это как-то нечестно. Если бы ты ничего не чувствовал ко мне, тогда пристрелил бы в тот же день, когда Громила послал тебя это сделать. Но ты этого не сделал. Вчера ты спас меня уже во второй раз. И с чего бы это?
Кошмарик продолжал молчать. Его взгляд стал глубже и ещё более пронзительным. И хоть я успела возненавидеть эту ёбаную маску, она всё-таки придавала ему шарма. В ней он казался ещё загадочнее, чем был.