Серия из восьми мин (по четыре из каждого ствола) легла где-то на дальней окраине лагеря. Места попадания было хорошо видно не только по взрывам, но и по разлетающимся головням и каким-то горящим то ли обломкам, то ли кускам тряпья. А спустя полминуты донёсся усиливающийся гул переполошившейся орды, замелькали разжигаемые в кострах факелы.
Паузу в обстреле сделали не только для того, чтобы чуть изменить прицелы и при помощи меньшего количества мешочков с дополнительным зарядом, «порохАми», поменять место удара. Хитромудрый Беспалых решил, что мечущихся, поднявшихся на ноги врагов погибнет больше, чем лежащих на земле. Снова серия из восьми мин, снова пауза для смены прицела.
На крепостной стене Козельска число факелов тоже резко выросло. Видимо, разбуженное грохотом взрывов местное начальство ломанулось глянуть, что происходит в стане врагов.
— Надеюсь, им понравилось, — посмеялся Анатолий в ответ на комментарий командира. — Ну, или утром, когда увидят последствия ночного «ахтунга», понравится.
После четвёртого обстрела капитан приказал задробить огонь часа на полтора. Всё равно за это время татары не уснут, разбираясь с последствиями, собирая ошмётья разорванных взрывами товарищей и возясь с ранеными. В темноте вести прицельный огонь крайне сложно (особенно неопытным расчётам), а за это время лишних прогонят из тех «районов» лагеря, по которым пришлись удары.
В общем, ордынцам до утра так и не дали поспать, стреляя в разные места огромного лагеря. Не спала, похоже, и козельская стража, но Беспалых был уверен в том, что наутро монголы ни на какой приступ не пойдут. Не до того им, невыспавшимся и перепуганным ночным светопреставлением, будет.
И, как оказалось, не ошибся. В бинокли с наблюдательного пункта было хорошо видно поваленные взрывами и обгоревшие шатры, развороченные юрты, валяющихся тут и там убитых лошадей. И толпы русских пленников, вместо лесоповала, отправленных собирать тела мёртвых степняков. Собирать и складывать на сложенную ими же на узкой полосе левобережной поймы Жиздры гигантскую поленницу из заготовленных брёвен.
Прощаться с погибшими товарищами, ясное дело, явилось далеко не всё войско. Судя по нескольким отрядам, явившимся при знамёнах-бунчуках и держащимся более или менее обособленно, каждый тумен выделил для этого «сводный эскадрон». Как обратили внимание «попаданцы», даже в гигантском лагере тумены не смешивались, занимая какой-нибудь кусок территории, отделённый от другого такого же свободным пространством. В общем-то, вполне разумная организация: подразделения не смешиваются, а в случае тревоги очень быстро соберутся. Ну, и, если учесть, что армия Батыя сформирована из представителей множества народов и племён, отношения между которыми, мягко говоря, далеко не всегда благостные, то и стычки «на почве личной неприязни» минимизируются.
Любопытно было наблюдать в бинокль на «цирк», устроенный вокруг будущего погребального костра, странными личностями, одетыми в лохмотья. Судя по скачкАм, дёрганьям и пляскам, шаманы своим «искусством» провожали на небеса погибших воинов. Ходили кругами вокруг сложенных поверх брёвен тел, скакали, вертелись волчками, колотили в бубны, обессиленно валились наземь.
После полудня поленницу из непросохших, отчаянно дымящих брёвен, подожгли при помощи охапок сена, и вскоре запах горелой травы и жжённой плоти донесло и до становища «военной экспедиции». Мерзкий, надо сказать, запах. Настолько мерзкий, что кто-то не удержался от комментария:
— А говорят, что труп врага всегда хорошо пахнет…
Сложно сказать, видели ли ордынские патрули отблески вспышек миномётных выстрелов на ветвях всё ещё голых деревьев. Но даже если и видели, то вряд ли смогли соотнести с ночным кошмаром, происходившим в широко раскинувшемся лагере. Тем более, расстояние в четыре-пять километров между миномётной позицией и местами, где рвались мины, для этого времени — просто невероятно большое, чтобы можно было заподозрить возможность обстрела. Если учитывать суеверия монголов и воинов подчинившихся им народов, то, скорее уж, всю «вину» за случившееся «свалили» на гнев каких-нибудь духов или происки колдунов.
Пусть, по грубым прикидкам, в тот день степняки сожгли несколько сотен (пожалуй, 6–7) трупов, что для собравшейся под Козельском армии совсем немного, но Сергей Беспалых был доволен. Просто из-за понимания военной статистики: на каждого погибшего приходится минимум три раненых более или менее серьёзно. То есть, не бойцов в ближайшие недели. А если учесть, что при нынешнем развитии медицины не менее половины их в течение нескольких дней «отдаст концы», то выходил очень неплохой результат вмешательства людей из будущего в известнейшее событие похода Батыя на Русь. Потери противника, конечно, не столь велики, как во время сражения под Коломной или даже на той же реке Сить, но ведь к этому времени и само войско завоевателей значительно «усохло» в схватках с русскими людьми.