Пацан замолк, продолжая всхлипывать. Значит, не ошибся.
В общем-то, ситуация понятна: шла себе куда-то по своим делам шайка татей, да увидела, что в чистом поле что-то беленькое чернеет. Ну, и решили проверить: а вдруг, что-то ценное. Как-то разглядели, что всего-то двое это «что-то» охраняют. Может, между опорными катками шасси разглядели, а может, долго наблюдали. Вот и посчитали, что вчетвером да при каком-никаком оружии, с двумя невооружёнными легко справятся. А там уж и разберутся, насколько ценное доставшееся им «что-то». Уж одежда, в которую эти двое одеты, точно им пригодится.
Можно, конечно, сразу разбойничков пристрелить, и за это, если кто-нибудь из местных узнает, только спасибо скажут: тати, да ещё и «взятые» при попытке нападения, здесь вне закона. Вон, Андрей Иванович, когда банду Валаха обезвредили, не постеснялся её членов вздёрнуть. И даже Полкан не возражал, что он был вправе так поступить. Хотя небольшие нюансы, обусловленные статусом тех бандитов, и имелись. Эти же — обычная разбойничья шушера, за которую вообще никто слова не скажет. Вот только допросить всё равно нужно: а вдруг поблизости ещё их товарищи имеются?
— Вставай. И иди… туда, — ткнул носком берца «молодого» Анатолий.
Слово «БМД» тот явно не знает, а вот направление, показанное рукой, поймёт сразу.
Паренёк неуклюже перевернулся на спину, поджал ноги, сел, но встать у него не получилось. Тогда Жилин схватил его за шкирку и рывком поднял на ноги.
— Толян, — прозвучало удивление в голосе Мазуты. — Это же… девка. Да ещё и брюхатая.
Точно! Стянутые за спиной руки натянули рваньё на выпирающем вперёд животе.
Фрагмент 13
23
А ведь пленница явно испугалась, когда в ней опознали девицу! Точнее, беременную женщину. Срок беременности, навскидку, месяцев пять: Жилину ли, чья жена сейчас тоже «в тяжести», не помнить, каких размеров был живот у Авдотьи полтора месяца назад? Впрочем, ничего удивительного в этом испуге нет: голая степь, в которой, чего ни захотят от неё два молодых мужчины, то и сделают. Чужаки ведь какие-то, на непонятном ей наречии меж собой разговаривают. А то, что она ребёнка ждёт, разве ж им помеха: они же не роды принимать будут. И никто её не защитит: Некрас уже даже биться в агонии перестал, а второй пленник связанный лежит.
— Как тебя зовут? — дрогнул голос Анатолия, осознавшего, что собирался убить беременную.
— Веснянка.
— А Некрас — отец твоего ребёнка?
Мотнула головой.
— Не он, какой-то татарин.
— Как татарин? Их же здесь ещё не было.
— Зато у Кир-Михайлова были.
История для нынешних чёрных времён, в общем-то, типичная: налетели, нечистые, на село, кого побили, кого скрутили. Отобрали молодых красивых девушек, женщин и сильных мужчин и погнали куда-то на юго-восток. По пути Веснянка простыла, идти не могла, поэтому её бросили в деревеньке, где останавливались на ночлег. А перед этим изнасиловали несколько «конвоиров»: всё равно товар негодный, помрёт по дороге, как объяснил какой-то половец, говорящий на ломаном русском языке. Всё население деревушки тоже с собой забрали, оставив девушку умирать в остывающей избе. Там её и нашёл Некрас, сбежавший где-то от татар. Повёл за Дон, где, по его словам, татар нет. По дороге к ним присоединились ещё шестеро. Чтобы еду добыть, приходилось и разбойничать. Как в Рязанских землях, нападая на одиночных татар, так и здесь, в Курских, но только уже на местных: курские — не рязанские, тоже чужие.
Один из встреченных, Фрол, который во время нападения на Анатолия с Михаилом был с кистенём, привёл их к заброшенной землянке, в которой он когда-то жил с другими татями. До весны из всех дожили только четверо: кого-то убили во время разбоев, кто-то от ран помер. По весне решили возвращаться в Рязанщину, поскольку тут тоже кровью наследили, а там можно будет укрыться так, что никто их не сыщет. А потом и вовсе всё забудется. Только, на свою беду, наткнулись на двоих слишком уж крутых для них парней из Серой крепости.
Когда ближе к вечеру подъехали ребята на тракторе, Веснянку уже успокоили, что никто её не обидит. Ни здесь, в поле, ни в Серой крепости, где никто ей не припомнит разбойничьего прошлого. Да и рожать поможет опытный лекарь, а не самой маяться под каким-нибудь кустом. У неё ведь, после смерти Некраса, с которым она зимой всё-таки стала жить как с мужем, на единственного оставшегося спутника надежды никакой: бросит, как только станет обузой. Попользуется как бабой (давно уже высказывал недовольство Некрасу, что тот с Веснянкой спит, а другим не позволяет), и бросит.
— Ну, тебя, Толян, на день нельзя без присмотра оставить! Только сутки нас не было, а он уже новой девкой обзавёлся!