Юрий Святославич, конечно, зело обиделся на господина, так вольно распорядившегося его поселением. Да только, помня, чьей милостью он сам избежал участи князя-изгоя, супротив благодетеля слова не молвил. А потому дал наказ Валаху не доставлять под стражей боярина Андрея на суд княжий.
— Народишко наместника былинным богатырём почитает, потому трогать его сейчас неуместно. И раз послал тебя Михаил Всеволодович, съезди в слободу, посмотри, правду ли пограничная стража донесла. Но ежели жив и здрав боярин Андрей, а сил для защиты слободы у него достаточно, то без прямого указания Великого Князя своего слова о назначении наместника я менять не буду. Ну, а ежели недостаёт там людишек, начинай вывозить всё, чтобы татарам или просто лихим людям тамошние богатства не достались. Особливо оружье, оружье их, молнии мечущее, нам потребно.
Дружинников своих Юрий Святославич не дал, сославшись на то, что Великий Князь приказал ему готовить войско для похода на литву.
— А охотников собрать я не возбраняю. Сколько наберёшь — все твои.
Пришлось раскошеливаться, добирая к страже, с которой сын ездил собирать оброк, ещё три десятка оружных. Не говоря уж об обозе, с которым проблем не возникло: соседние рязанские земли разорены, курские товары в них покупать некому, потому и готовы владельцы телег да саней за малую мзду ехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы платили. Вот и получилось, что около сотни работников (надо же кому-то те железные дома разбирать да прочие диковины в слободе собирать) и шесть десятков обозных при таком же количестве стражников двинулись по дороге на юго-восток от стен Курска.
Фрагмент 19
35
Рязанские земли фактически обезлюдели. Если по пути на север монголы, чтобы излишне не обременять себя полоном, угоняли в степи только красивых женщин и мастеровых, то, возвращаясь в кочевья из-под Козельска, гребли уже всех, до кого могли дотянуться. А что? Спешить им уже ни к чему, тысячные толпы пленных не задержат стремительные броски конницы. Зато воины, славно «потрудившиеся» в сражениях с урусутами, теперь могут почувствовать себя богачами, захватив побольше невольников. Сабли, стрелы и аркана избежали очень немногие русичи, успевшие укрыться в дебрях.
Обезлюдели рязанские земли, но не до конца. Кое-где жизнь теплится: выходят люди из лесов, посадили хлеб, восстанавливают разорённые поселения. Даже кое-какие князья, по слухам, объявились и дружины сбирают. Но мало, очень мало где. Зато волки обнаглели: так и норовят ночью напасть на посольских коней, пасущихся неподалёку от стоянки.
Да, после памятного совещания в Серой крепости было решено послать посольство к Ярославу Всеволодовичу, пригласившего мастеров с Дона в свои владения. Возглавил посольство Михаил Нестеров, а сопровождать его выделили Крафта с одним из его «ментов», в которые переквалифицировались бывшие «братки». Ну, и десяток воинов из новой дружины Коловрата во главе с бывшим пограничником Ефремом. Этакий тонкий намёк: ты, княже, не единственный, под чью руку мы можем уйти, если у нас не заладятся отношения с нынешним сюзереном. Евпатий ведь и не скрывал, что в Серой крепости он не навечно, как только полученная при её обороне рана подживёт, так и отправится вместе с дружиной в Рязань. А пока, по старой дружбе, часть её сопроводит слобожан во Владимирскую Землю.
Первое «многолюдье» попалось только в Коломне, очень памятной Алексею по тяжёлому бою с охраной Кадан-хана. И, нужно сказать, тут помнили и его, и Горыню, того самого воина, что привёз «грамотку» от Владимирского князя. Потому и расспрашивали, как да что было после их отъезда. Расспрашивали, дивились разгрому татар у Серой крепости, звали боярина Евпатия править восстанавливаемым городом, поскольку «перевелись князья, так пусть хоть воевода у нас будет».
— Не мне такое решать, — вздохнул Крафт. — Но боярину я ваши слова передам, когда вернусь в слободу.
А дальше пошли тем самым путём, которым двигалась дружина Коловрата — на разорённую Москву, потом к Дмитрову. По требованию Алексея, решившего побывать у окончательно сожжённого укрепления на Баран-горе, где произошёл её последний бой. Задержались, похоронили кости боевых товарищей, навеки оставшихся лежать на этой высоте: монголы просто бросили тела убитых врагов гнить среди руин. И лишь после этого повернули к Владимиру.
К стольному граду вышли через Юрьев-ПольскОй, от которого остались только часть обгоревших стен да разорённый внутри, но полностью сохранившийся снаружи белокаменный храм, украшенный рельефами с ликами животных, грифонов и святых. Ну, и очень незначительное число жителей, занимающихся восстановлением города, осталось. От них и узнали, что Ярослав Всеволодович развернул бурную деятельность по возрождению разрушенной столицы: со всей Владимирской Земли собирает плотников, чтобы срубить новый кремль над рекой Клязьмой вместо сожжённого татарами.