— Нам просто придётся вместо полезного груза везти немереное количество топлива, — хмурился Андрон. — Плюс трактор, которым тащить баржу на волоке. Честно говоря, проект почти нереальный.
— Но ведь и здесь оставаться нельзя. Степняки нам просто житья не дадут.
— Вот именно. Всё я понимаю, Михаил, но, куда ни кинь, всюду клин. Будь у нас техника чуть поновее, людей и боеприпасов побольше, можно было бы даже несколько лет отбиваться от небольших ордынских отрядов, а там и что-нибудь само собой решилось бы. Ханы ведь тоже не полные дебилы, прекрасно понимают, что сделать хорошую мину при плохой игре и договориться с нами об автономии им выгоднее, чем постоянно терять людей. Вот только где взять эти самые боеприпасы, новую технику, людей?
И только Фофан, слушая подобные разговоры, ухмылялся, будто знал решение проблемы. Знал, но молчал, зараза! Гений, что с этого блаженного взять⁈ К нему потому и не особо приставали, чтобы не отвлекать от гениальных задумок. А вдруг, он и правда вопрос решит каким-нибудь нестандартным образом. Вон, с добычей селитры ведь что-то получается!
Ага! «Химический реактор» вполне себе сработал. К середине сентября, когда уже был убран урожай, наконец-то решили проверить, что получилось. Выход готового продукта смешной: килограмма четыре с кубометра гниющей смеси. Хорошо, что «реактор» примерно трёхкубовый, а химический процесс не закончен, поскольку отфильтрованную «пробную» жижу быстренько заменили свежей мочой. И новый бак «замутили», уже в тёплом помещении рядом с котельной.
— Рано мы кинулись проверять, — бухтел Лесников. — Следующей партии нужно будет позволить до весны «киснуть». У нас даже эти крохи получилось исключительно из-за того, что бак на солнце хорошо прогревался. В селитряницах на земле два года требуется, чтобы процесс завершился. А в подогреваемых ёмкостях — пять-шесть месяцев.
Но как же это всё геморройно! Слитый раствор пришлось выпаривать без нагрева: химики предупредили, что из-за нагрева выпадающие кристаллы селитры запросто могут рвануть. Потом ещё и толочь все требующиеся ингредиенты в деревянных ступках деревянными же «толкушками». Тоже — чтобы избежать даже малейшей искры. Толочь, смешивать в требуемой пропорции, замачивать получившуюся массу до тестообразного состояния в самогоне (чтобы исключить даже малейшее выщелачивание и «порчу» пороха), продавливать эту массу через сито. Для гранулирования, поскольку (опять же, настоятельная рекомендация химиков) гранулированный порох намного эффективнее «пороховой мякоти».
Пушку Барбарин отлил пока одну. В качестве эксперимента. Но сделал её, к всеобщему удивлению, не дульнозарядной, а заряжающейся при помощи сменных камор. Этаких прообразов унитарного патрона, только намного более тяжёлых и многоразового использования. Сопрягающиеся поверхности ствола и камор не стали даже притирать до идеального прилегания. Обтюрации, предотвращающей прорыв пороховых газов в месте контакта, добились использованием одноразовых же кожаных прокладок. Просто между каморой и задней частью «затвора» вколачивается клин, очень плотно поджимая «прокладку», которую во время выстрела просто прорывает заряд.
Опробовали. Ствол длинный, снаряд-ядро уверенно летит на две версты, а свинцовая картечь не оставляет шанса плотному строю на дистанции метров в четыреста. Просто «вундервафля» для этого времени! Впрочем, обширную программу испытаний данного оружия проводить не стали. Занялись куда более насущной проблемой — изготовлением и начинкой миномётных мин. Просто из-за мизерного количества имеющегося в наличии пороха, которого хватило всего-то на снаряжение шести мин. Но толку от них — куда больше, чем от шести чугунных ядер: под ядро ещё нужно умудриться угодить, а взрывающаяся мина калечит взрывной волной и осколками до нескольких десятков человек.
Тоже помаялись, выискивая способы, как заставить эти мины взрываться. Ведь самый высокотехнологичный узел этого боеприпаса — именно взрыватель, срабатывающий при ударе о землю, и скопировать его возможности нет. От слова «совсем». Вот и пришлось извращаться, приспосабливая «дистанционный» запал. Проще говоря, пропитанный горючим составом шнур, рассчитанный на определённое время горения. И мины теперь взрываются не от контакта с землёй, а с некоторой задержкой после падения. Оставляя в земле приличные воронки.