— Нет, mon chéri,2 тебе спасибо.
С его идеальными манерами, я уверена, это часть его джентльменского фасада, он тянется к моей руке и целует мои костяшки пальцев. Я улыбаюсь, когда он держится дольше, чем положено. Я не дура. Джентльменское дело — подлизываться ко мне.
Когда он отпускает меня и позволяет своему взгляду скользнуть по моему телу, он настоящий, но я продолжаю улыбаться.
— Увидимся завтра, — говорит он, затем поворачивается и уходит.
Я поворачиваюсь, чтобы пойти в противоположном направлении, в конференц-зал, но замираю на полпути, когда мой взгляд падает на мужчину, стоящего в углу и наблюдающего за мной.
Сначала я думаю, что у меня галлюцинации. Это то, чего со мной никогда раньше не случалось, но меня бы не удивило, если бы это произошло сейчас.
Я представляла себе этот момент много раз. Видеть Доминика. Когда я только вышла из больницы и вернулась на работу, мой разум представлял его круглосуточно.
Было бесчисленное множество случаев, когда я видела кого-то, кто, как мне казалось, был на него похож, а затем разочаровывалась, обнаружив, что это не он, и часто человек не мог выглядеть более по-другому.
Так вот, должно быть, именно это со мной сейчас и происходит.
Тот человек, стоящий в углу, не может быть Домиником Д'Агостино.
Я жду, когда он исчезнет или мои глаза привыкнут и заметят, что это не он. Но ничего не происходит, и… Я думаю, что на этот раз это может быть он.
Он отходит от стены, и меня пронзает шок, когда я понимаю, что это действительно он.
Когда он приближается, слезы жгут мне глаза, а воздух выдавливается из моего тела, оставляя меня такой же, как тьма заполняет комнату, когда гаснет свет.
Все мое тело напрягается, и хотя горло работает, сжатие легких с каждой секундой становится все сильнее.
Доминик.
Он вернулся.
Он стоит прямо передо мной.
Я смотрю в эти глубокие синие глаза, которые раньше напоминали мне Средиземное море. Смотреть на него — это огромная разница, чем смотреть на Жака. Когда я смотрела на Жака, я смутно осознавала, что он красив. Смотреть на Доминика, однако, все равно, что смотреть на шедевр.
Его полные губы приоткрылись, и я помню, как целовала их, а затем вспоминаю, когда мы в последний раз были так близки.
Я была в его постели.
Я проснулась в его объятиях на волшебном закате, и он сказал мне, что для нас все будет по-другому.
А через несколько дней он оставил меня на смертном одре.
— Кэндис… привет, — говорит он, и ровный, глубокий баритон его голоса вырывает меня из задумчивости. Ярость сжимает мои легкие, когда я вспоминаю, как он меня бросил.
Я была так больна, и он просто был мне нужен.
Пока я была в коме, он говорил со мной в состоянии раскаяния и сказал, что собирается уйти. Я так сильно хотела, чтобы он остался, что первое, о чем я его попросила, когда я проснулась, было остаться. Но он все равно ушел.
Слеза скользит по моей щеке, ощущая холод на коже. Это противопоставление дрожи жара, которая пробирается по моему позвоночнику.
— Кэндис, я…
Он не успевает договорить то, что собирался сказать, потому что моя левая рука начинает жить своей жизнью и наносит ему пощечину с такой силой, что остается след.
Я рада, что он не выглядит удивленным или сбитым с толку. Если на то пошло, он выглядит так, будто знает, что заслуживает пощечину. Он выглядит так, будто заслуживает и следующую, которую я ему дам.
— Ублюдок, — огрызаюсь я и отступаю от него.
Слезы текут по моим щекам, и меня даже не волнует, что ко мне приковано еще больше внимания, чем раньше.
Нельзя просто так дать пощечину одному из братьев Д'Агостино на публике и это останется незамеченным. Мне все равно. Мне надоело, что мне причиняют боль.
— Кэндис, пожалуйста, — говорит он, но я поднимаю руку, чтобы остановить его.
— Нет, просто нет… оставь меня в покое.
Я разворачиваюсь и убегаю, прочь от него и глаз, которые следят за мной через дверь.
Я открываю дверь в свою квартиру, когда раздается звонок, и отхожу в сторону, чтобы Массимо и Тристан вошли. Они оба смотрят на меня сверху вниз, как два обеспокоенных брата. Я предвидела их визит и могу только догадываться, что люди, должно быть, рассказали им о том, что произошло ранее.
Чувствуя, что я не смогу продолжать запланированную работу, я пошла домой после встречи с Домиником.
— Ты в порядке? — спрашивает Массимо.
— Я в порядке, — отвечаю я. Он бы поверил этому ответу больше, если бы мой голос не был так полон эмоций.
— Ты выглядишь неважно, Кэндис, — заявляет Тристан.