В ту ночь, когда я думал о себе как о преследователе, я на самом деле не имел этого в виду. Я не начинал это как какой-то извращенный ритуал, но посмотрите на меня. Я чувствую, что достиг нового дна. Нового уровня отчаяния, которого, как я никогда не думал, может достичь такой человек, как я. Я также сомневаюсь, что Тристан имел в виду именно это, говоря о попытке.
Обычно, если я чего-то хочу, я это беру. Неважно, женщина это или вещь.
Я — завоеватель, чистый и простой.
Но в моей броне есть трещина. Трещина, которая делает Кэндис Риччи исключением из всех правил в книге, независимо от того, кому принадлежит книга или кто ее написал вместе с сопутствующими правилами.
А вот щель: мое сердце.
Я могу быть безжалостным ублюдком, когда захочу, и быть таким же безжалостным, как мои братья, но, черт возьми, в отличие от них, мое сердце — это сила сама по себе. Я пытаюсь контролировать его с помощью видимости безразличия, но люди не дураки.
Мой отец, например, не был таким.
Когда Па решил передать бизнес и уйти на пенсию, он дал своим четырем сыновьям шанс стать боссами семьи. Быть боссом семьи — это не вопрос власти или жадности. Это баланс всего.
Вот почему был выбран Массимо.
А я с другой стороны… нет, и я никогда не был этим расстроен. Я думаю, мой отец видел в каждом из нас качества, о которых он никогда не говорил.
Когда дело дошло до меня, он знал, что мое сердце станет моим благословением и моим проклятием.
Сердце — сильная вещь. Позволь не тем людям увидеть его, и оно может тебя погубить. Позволь себе чувствовать его слишком сильно, и оно тебя одолеет. Это значит, что когда ты теряешь контроль над ситуацией, это сводит тебя с ума.
Вот что случилось со мной.
Мое имя не ассоциируется со слабостью или беспомощностью. Когда я не могу вернуть себе контроль, я делаю всякую ерунду, вроде той, что я делаю сейчас.
Это называется быть нестабильным. Чертовски непредсказуемым и нестабильным. Поэтому, когда все вышло из-под контроля, это заставило меня сломаться.
Сейчас я смотрю на Кэндис и злюсь на себя и на ситуацию, которую я создал. Это дерьмо не связано с врагами или любой другой хренью, с которой мы сталкивались за эти годы. Это обо мне. Это о нас. Я и она.
Я знал, что будет нелегко снова ее увидеть, но, черт возьми, это тяжело.
Кэндис кладет сумочку и прислоняется к стене. Откинув голову назад, она закрывает глаза, и эти роскошные волосы, к которым я хочу прикоснуться, струятся по ее рукам.
О чем она думает?
О нем?
Обо мне?
Раньше я мог сказать, теперь я не знаю, и поделом мне. Идеальное наказание. Как я смею думать, что могу иметь все это? Я не могу.
Я хотел исправиться и очиститься. Перестать употреблять наркотики и подвергать опасности тех, кого я люблю.
Неважно, что мне говорят, я знаю, что мне пришлось уйти из дома, просто потому, что я был на саморазрушительной миссии, которая убила бы меня, и я чуть не убил ее. Никто не узнает о маске притворства, которую я носил каждый день, притворяясь, что я в порядке, и я был Домиником, к которому они все привыкли. Парнем, который мог сделать что угодно.
Мое решение уйти было трудным, и вот цена, которую я заплатил.
Мне бы очень хотелось подойти к ней и найти какой-нибудь волшебный способ все исправить.
Вместо этого у меня снова возникло это чертово чувство неконтролируемости, которое возникает из-за того, что я не могу справиться с дерьмом, которое продолжает попадать в мой чертов вентилятор.
Я не могу давить, когда дело касается Кэндис, но давить — в моей природе, так что я влип.
Я хочу, чтобы она поговорила со мной. Я хочу спорить. Я хочу драться. Я хочу сделать что-то большее, чем ничегонеделание, которое мы делаем, потому что это сводит меня с ума.
Та чертова ночь, когда я ее застрелил, застряла у меня в голове. Это первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь, и последнее, о чем я думаю, когда наконец засыпаю ночью.
Каждую ночь я пытаюсь спасти ее. За семьсот шестьдесят ночей, которые я провел вдали от нее, я придумал семьсот шестьдесят разных способов спасти ее.
Мои воображаемые попытки не прекращались за те две ночи, что я провел дома, и я сомневаюсь, что сегодняшняя ночь будет отличаться.
Я все время возвращаюсь к тому моменту, когда пуля вылетела из пистолета, а потом понимаю, что проблема была не в этом, черт возьми. Момент, когда мне нужно было вернуться, был тогда, когда я принял слишком много наркотиков. Больше обычной дозы.
В ту ночь я обнаружил, что смотрю на фотографии отца, а потом горе взяло верх. Я искал утешения в запасе кокаина. Я понял, что принял слишком много. Он вывел меня из себя за считанные секунды. Я начал нести чушь и стрелять в доме с Массимо, Тристаном, Кэндис и Изабеллой прямо там, в комнате. Пуля срикошетила от стены и попала в Кэндис. Вот что случилось.