Я тоже не ожидал, что сделаю что-то подобное, но я бы сделал это снова, чтобы увидеть выражение лица этого долбаного ублюдка. Жак Бельмон не понял, что его, черт возьми, ударило, когда он посмотрел на меня. Этот тупой ублюдок действительно думал, что я позволю ему перебить мою ставку. И на чертовой яхте моей семьи тоже. Но у него есть яйца. Я должен отдать ему должное. Этот придурок выглядел так, будто он будет играть всю ночь, но тайная угроза не получить посвящение в Синдикат — вот что его подкосило.
Если бы я не знал планов Массимо на его счет, я бы позволил ему сделать следующую ставку, а затем прикончил бы его.
Что касается присутствия Массимо и Тристана. Я взял их с собой, потому что знал, что Кэндис отбила бы меня. Я также сделал это в знак того, что прояснил ситуацию и не имею никаких секретных дерьмовых вещей между нами. Я пошел на аукцион, чтобы выиграть, так что было лучше, чтобы они пришли и увидели, что происходит, чем услышали это и сходили с ума по моей заднице.
Кэндис держит голову прямо, пока я провожаю ее в лифт, и прислоняется к стене, пока мы поднимаемся.
Ее щеки краснеют, когда я приковываю взгляд к ее телу, и она натягивает мою куртку на себя плотнее, прикрывая грудь. Как будто это единственная часть ее тела, которой я хочу восхищаться.
Я намеренно опускаю взгляд на ее задницу. Как бы она ни была совершенна, я не думаю о ее заднице. Я думаю о ее киске. Она была тугой той ночью. Девственно тугой.
Она бросает на меня взгляд, граничащий с холодным, жестким, как будто это должно заставить меня перестать смотреть на нее.
Не заставит. Здесь я буду напоминать себе, кто я, что я и чего я хочу.
Я продолжаю смотреть, пока лифт не останавливается и двери не открываются прямо в мою гостиную.
Я отдаю ей должное за мужество, которое она демонстрирует сейчас в этом противостоянии.
— Иди внутрь, Кэндис, — говорю я ей.
Стиснув зубы, она поворачивается и следует моим приказам. Хорошо. Это начало.
— Мы идем наверх, — говорю я ей.
Мы поднимаемся наверх, и когда она входит в открытую дверь моей спальни, я вижу, что она изо всех сил старается не выглядеть впечатленной, но у нее это не получается.
Комната большая и просторная, с большой деревянной кроватью в центре и полированными половицами. Стена полок вмещает все мои книги, которые я собирал годами, начиная с начальной школы и заканчивая MIT. Затем идет арка, ведущая на балкон.
Она уже бывала в моей квартире, но никогда в моей спальне. Я всегда думал, как она будет выглядеть, запутавшись в моих простынях, а ее голое тело будет лежать в моей кровати. Скоро я это узнаю.
Я подхожу к комоду и роюсь в нем, пока не нахожу одну из своих старых студенческих футболок.
— Надень это. — Я передаю ей футболку, и она берет.
Я почти смеюсь, когда она поворачивается ко мне спиной и снимает мою куртку. Платье она бросает на землю, и я удивляюсь, какого черта она сделала это дерьмо сегодня вечером.
Я попал на аукцион, когда он начался. Я стоял сзади, прямо в тени, наблюдая за всем происходящим. Я никогда не действую слишком быстро. Это для того, чтобы я мог оценить людей и понять, каковы их мотивы.
Поскольку Кэндис выглядела отчаянной и раздетой, я предполагаю, что это связано с деньгами. Вот почему большинство женщин участвуют в таких аукционах. Я просто зол как черт, что она думала, что должна это сделать.
Она натягивает мою футболку, и она поглощает ее, останавливаясь чуть выше колен. Когда она вылезает из шестидюймовых каблуков, она снова становится собой, и мне приходится смотреть сверху вниз на маленькую женщину передо мной.
Я вытаскиваю деревянный стул из-за стола и ставлю его рядом с ней.
— Садись.
Она садится, и в ней чувствуется юное, детское присутствие, когда она инстинктивно тянется к своим волосам и начинает заплетать шелковистые кончики.
— Почему тебе понадобились деньги? — спрашиваю я. Она замирает, а ее глубокие, осенние глаза встречаются с моими.
— Ничего особенного, — отвечает она, что, конечно, не удивляет.
— Тогда зачем ты участвовала в аукционе?
— Без причины.
Господи…
— Без причины? Ты принимаешь меня за полного идиота? Если тебе не нужны были деньги, зачем идти на этот аукцион? Ты сняла с себя одежду. Черт, я до сих пор не понимаю, как остался жив, когда это произошло.
Она отворачивается к окну с выражением усталости и поражения.
— Кэндис, поговори со мной. Скажи, что происходит. У тебя какие-то проблемы?
— Никаких проблем.
— Тогда почему?
— Просто так. — Ее взгляд становится холодным и непреклонным. — Я хочу домой.