— Ты сегодня ела? — спрашивает он, хватая меня за задницу.
— Да, — отвечаю я, и он наклоняется, чтобы поцеловать мою кожу в том месте, где он шлепнул.
— Следующие тридцать дней нас ждут очень интересные времена.
— Правда? — Я смотрю на него сверху вниз.
— Да, и мне нужно многому тебя научить.
Я собиралась ответить, но слова вылетели из головы, когда он переместил палец из моей дырочки в киску и начал тереть мой клитор.
— Я хочу многое для тебя сделать, — добавляет он.
Он поднимается и снова встает передо мной, вытягивая руки в обе стороны.
— А теперь сними с меня одежду, — командует он, и я снова краснею.
Мне снять с него одежду?
Эта мысль меня возбуждает, но в то же время и нервирует, что безумие, учитывая, сколько раз я видела его без одежды.
Я подхожу ближе и сначала снимаю с него куртку. Она падает на пол с глухим стуком, и я позволяю себе насладиться сканированием по густой ряби гранитных мышц, проталкивающихся сквозь его футболку. Я снимаю ее тоже и провожу пальцами по линии его пресса и по его счастливому следу. Я спускаюсь вниз, пока не дергаю за пряжку его ремня и не расстегиваю ее вместе с молнией на его брюках. Это похоже на приключение, и я сорвала джекпот, когда стянула с него штаны и боксеры, освободив его напряженный член.
Он вырывается вперед, демонстрируя свою толщину и размер, и подпрыгивает, когда он помогает мне, снимая обувь и одежду.
— Что ты хочешь со мной сделать, Кэндис Риччи? — Он наполняет свои ладони моей грудью и сжимает ее. — Ты выглядела так, будто хотела меня съесть, когда я впервые вошел, поэтому я подумал, что должен сначала спросить, просто из вежливости.
Я сдерживаю улыбку. — В тебе нет ничего вежливого, Доминик Д'Агостино.
— Нет, детка, нет, но время от времени я бываю в шоке. Как сейчас.
— Что ты собираешься сделать со мной сегодня вечером?
— Трахнуть тебя, пока ты не сможешь ходить. Твоя сладкая киска будет так болеть, что мне придется ее вылизать. — Нет смысла удивляться его грубым словам, хотя, как всегда, я удивляюсь. — Итак, я даю тебе этот раунд, позволяя делать со мной все, что ты хочешь.
Когда он отступает назад и мой взгляд падает на его член, я облизываю губы и понимаю, чего хочу.
Я хочу попробовать его на вкус. Когда я сосу его член, он другой. Как будто я главная, и я хочу почувствовать эту силу сегодня вечером.
Я придвигаюсь ближе, и его глаза расширяются от желания, когда я становлюсь на колени и тянусь к его члену.
— Блядь, — выдыхает он, снова запуская руки мне в волосы.
Взяв его за основание, я медленно двигаюсь вверх и вниз, выталкивая каплю предэякулята, которая просачивается из толстой грибовидной головки.
Когда я наклоняю голову и беру его в рот, он стонет, и внезапно он становится моим.
У меня появилось то самое чувство, которого я жаждала, — чувство, что я главная.
Сначала я сосу его член сильно, потом медленно, а затем намеренно медленнее, когда вижу, как напрягаются толстые вены на его шее.
Он наклоняется и начинает массировать мою грудь. Между нами, лаская друг друга, мы создаем идеальный ритм отдачи и принятия. Пока жадность не овладевает мной, и я не начинаю сосать его член, как будто я хочу владеть им. Жадность сопровождается отчаянием попробовать его сперму. Он никогда не кончает у меня во рту.
Он снова хватает меня за волосы и начинает трахать мое лицо, его толчки столь неустанны, что мне приходится запрокинуть голову назад, чтобы принять его глубже и выдержать скорость его движений.
Слеза течет по моей щеке, в то время как его член напрягается у меня во рту, и он выстреливает своей спермой, попадая мне в горло.
Он теплый и на вкус как соль и секс. Как мужчина, как он.
Я принимаю все это и глотаю, закрывая глаза, чтобы насладиться вкусом. Когда я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня с выражением полушока, полуудовольствия, я отпускаю его.
— Я снова хочу твой рот, но я хочу, чтобы ты прижалась к стене в душе.
Я отвечаю поцелуем и смеюсь, когда он подхватывает меня. Я обнимаю его, когда он уносит меня.
Он изучает меня, и я понимаю, что это мы как пара.
В тот момент, когда эта мысль приходит мне в голову, та защита, которую я, как мне казалось, выставила, исчезает, и мой разум открывается для возможности снова доверить ему свое сердце.