– Поединок назначен на следующий месяц. Кто доживет, будет там биться, – хитро прищурился Раддик. Этот зеленый гад вечно подстраивал соперникам всяческие каверзы и любил нападать из-за угла. Впрочем, и обычные поединки учинял перед выборами нередко – пытался убить расслабленного конкурента. Пока ему ни разу не удавалось. Однако несколько высших благодаря Раддику безнадежно выбывали из «гонки», залечивая серьезные раны. Мы могли восстанавливать материю, разных существ, в том числе и людей, но, если высшего ранили оружием, отравленным аурой другого ядовитого высшего… Эти раны очень долго не заживали. Такие бессмертные не погибали, только если травм было ужасно много или же они оказывались убийственными… Подобное случалось, но весьма редко. Однако драться на поединке, доказывая свое право встать во главе высших кланов, такие бессмертные уже были не в силах. Раны открывались, затем подживали, потом вдруг снова начинали кровоточить. Иногда даже гноились, чего обычно у высших не происходило.
Раддик был мастером наносить подобные увечья. Но ему все равно не везло. Его клан еще не правил ни разу…
– Может ускорим дело? – уточнил Оскольтр.
– Мне все равно, – откинулся я на спинку стула, стараясь пока не думать об Элтре. Вернусь домой и она будет моей. Все! Решено! Точка! Хватит мучиться и терпеть! Тем более – это не помогает. Да и она вскоре поймет – каково это стать моей женщиной! Она моя и ничего с этим не сделает.
Гатрикс! Я мысленно выругался. Опять я думаю не о деле! И вот еще одна веская причина уложить эту непокорную попаданку в свою постель, со всеми вытекающими последствиями. Иначе я совсем уже не смогу мыслить здраво, четко и рассудительно. А это сейчас более чем важно.
Тем паче, Раддик явно затеял очередную каверзу против нас. И против меня, в том числе. Да и Эсхантий, пережив гон, окончательно стал неуправляемым, когда жаждал что-то заполучить немедленно и непременно. Будто доказывал своей ненаглядной, что совершенно зря она его так отвергла. Да и себе доказывал свою состоятельность.
– Я не против ускорить время поединка, – высказался Эсхантий. – Что думаешь? – обратился он к молчаливому Ангусу.
Тот повел плечом:
– Да ради бога. Назначаем на день Великого Дервина?
Я кивнул:
– Почему бы и нет. Две недели вполне реальное время. Все смогут как следует подготовиться. Да и Разлом ждать наших выборов не собирается…
Другие высшие закивали.
– Пока дежурства оставляем как было? – отозвался Оскольтр, посмотрев на меня. Пока я распоряжался исследованиями. Потому что лучше всех в них разбирался. Я был единственным ныне живущим высшим, который трижды побеждал Разлом и уничтожал бурую материю.
– Да. Дежурим как договаривались. Я в зеркальном коридоре почти еженощно. Остальные – также как обсуждали.
Высшие вновь коротко закивали и каждый приложил ладонь ко лбу и груди, отдавая дань памяти предков, которые велели уважать даже соперников.
Я сделал тоже и меня прямо припекало, так что я срочно рванул домой, чтобы застать Элтру еще в ванне.
Как я и думал, она была там… Женщины обожают лежать, отдыхать, нежиться в горячей воде со всяческими добавками. А про Элтру я знал точно, успел убедиться – она любила подобные штуки.
Да-да! Я, как последний подросток, подглядывал за ней даже во время мытья…
Стоило мне появиться, как попаданка немедленно ощетинилась, прикрылась руками, будто это могло помочь, и зло вскрикнула:
– Да что вы творите! Я сейчас же уйду отсюда! Плевать, что не знаю куда и как вообще теперь выбираться! Плевать на то, что тут вообще происходит! Хотя бы меня не будет преследовать злой и озабоченный местный мачо!
И вот скажи она все это, не двигаясь, не дергаясь, в той же позе, я, возможно и охладился бы, отступил. В самом деле, на задворках сознания я понимал – так делать нельзя! Я уподобляюсь тем белым волкам, что в парке пускали на нее слюни и едва не изнасиловали на инстинктах. Я становлюсь гадким насильником! Это здорово меня сейчас стопорило!
Я даже немного отпрянул от Элтры. Решимость взять ее во что бы то ни стало, чтобы желание наконец отпустило, чтобы не ворочаться всю ночь в возбужденном бреду, схлынуло, как волна с берега. Я видел ее возмущение, понимал, что оно справедливо, законно и совершенно правильно. Помнил, как я ей пообещал, что не стану заставлять со мной спать. И сам же сразу слово нарушил.