От сцены в ванной у меня внутри все переворачивалось. Ярость клокотала в груди. Хотелось побить Торвальда, надавать пощечин этому гаду…
Я такого еще никогда не испытывала.
Слава богу, Стальвия уложила Ника, и ребенок спал просто без задних ног. Еще бы! Столько ночных треволнений, прерванный сон и невероятные приключения. Он получил уйму новых впечатлений и мог проспать, наверняка, целые сутки.
У детей такое часто случается, стоит лишь пресытиться ощущениями, новостями или удивительными событиями.
Я же металась по своей спальне, не в силах успокоиться и забыть…
В голове крутились воспоминания… Его руки, его губы… везде… Его горячее дыхание: рот в рот… И напряжение между нами…
И ведь в какой-то момент… когда Торвальд начал меня ласкать, мне это ужасно понравилось. Я чувствовала себя почти нимфоманкой: жаждала его прикосновений и ласк, наслаждалась ими, просила о большем… Хотела, чтобы высший не отпускал ни на минуту, ни на мгновение. И он делал именно то, чего я вроде сама жаждала.
А потом… потом я зверски захотела немедленно вырваться из его рук! Перестала понимать, почему секунду назад так ждала его ласк и всего остального…
Я будто враз протрезвела, сбросила с себя непонятный дурман…
Наверное, так ощущают себя после наркотика. Я совершенно не понимала, что делала, не помнила и не могла осознать. Но стойкое ощущение неприязни к тому, кто меня опьянил, а потом этим грубо воспользовался, было сильным и непроходящим.
Я плохо понимала, что произошло в ванне…
По бессвязным и путанным объяснениям Торвальда стало ясно – он пытался вызывать у меня желание насильно. Вначале получилось, а потом что-то пошло не так. И это меня бесило ну просто до невозможности. Как он посмел! Как вообще ему пришло в голову заставить меня испытывать навязанные ощущения! У меня это просто в голове не укладывалось!
Но гораздо больше это меня пугало. Что, если в следующий раз у него все получится? И я лягу в постель с Торвальдом не по своей воле – по его воле, лишь потому, что он того хочет! Это ведь такое же насилие, как и любое другое! И оно абсолютно ничем не отличается от того, что пытались сотворить со мной те твари в парке!
Я злилась, бесилась, рвалась куда-то… Оббежала спальню раз сто, наверное…
Пока силы не начали постепенно заканчиваться.
Я выдохнула, сняла халат и юркнула под теплое одеяло.
В постели меня ждало удивительное открытие. Едва я легла – как меня начало прогревать. Причем, именно так, как надо: ни больше, ни меньше. Дома я пользовалась электрической простыней, потому что вечно замерзала как суслик. Но она иной раз немного перегревала, а иногда слабый режим не давал мне достаточно тепла.
Теперь же его было ровно столько, сколько и требовалось моему организму.
Я пригрелась, чуть расслабилась и попросту вырубилась.
Утром Ник прибежал ко мне в спальню, едва я только оделась и умылась. Обнял как раньше, как и всегда делал.
– С добрым утром, мамочка!
Это было так здорово! Я совершенно забыла все неприятности, прижала сынишку покрепче и почти успокоилась.
С мужем у нас какое-то время не ладилось. И я сама себе удивлялась – насколько спокойно восприняла наше внезапное расставание. Как будто подсознательно я давно была к нему совершенно готова и только требовался толчок, повод. Человеку сложно изменить свою жизнь: устоявшуюся, обыденную, привычную. Когда поминутно знаешь – что произойдет дальше – вдруг ринуться в пучину неизвестности и отдаться новому, неопробованному… Но тут у меня просто выбора не было. Я угодила сюда и начинала новую жизнь в роли странного, самой непонятного еще существа…
– Как спалось?
– Как убитый!
Я облегченно хихикнула.
– Умылся?
– Да! Идем завтракать?
Мы отправились в кухню гостиную, и я написала Стальвии через далт, что хотелось бы омлета с овощами и сыром.
Спустя несколько минут горячее блюдо с приятными, солоноватыми тянучками сыра уже исчезало во рту Ника. Да и я лакомилась, запивая горячим чаем с облепихой, листьями мяты и плодами шиповника.
И все вроде бы было лайтово – спокойно и даже как будто размеренно. Я отлично выспалась, вкусно завтракала... Но подобные сцены никогда долго не длятся…
Когда я почти доела, в помещении появился Торвальд. Я видела – идет через зеркала. Потому что вокруг бессмертного засверкало знакомое серебристо-перламутровое марево. И он словно выплыл из расплавленной ртути.
Я тотчас скрестила руки на груди, собираясь высказать гаду все, что думаю. Потому что со вчера в мыслях накопилось немало. И если в ванной мной владела растерянность, я была голой, одурманенной и ошарашенной, теперь, одетая, рассудительная и уверенная, я могла выложить ему все до капли.