– Пошли отсюда, – прошептала ей Кристина.
И они пошли. В темноте тропинки видно не было, поэтому Аля ориентировалась по просветам в кустах. Наконец они наткнулись на решётку. В какой стороне пролом, она не знала, повернула направо. Через сотню шагов поняла, что идёт не туда, и повернула назад. Кристина тихо захныкала. Аля взяла её на руки и побрела, понимая, что ещё пять минут – и она рухнет. И тут рука, скользящая по прутьям решётки, почувствовала проём. Она поставила девочку на фундамент и шепнула:
– Вперёд!
И нырнула вслед за ней. Взявшись за руки, они побежали по полю к тускло светящимся окнам Павловских выселок.
Аля думала, что сейчас они войдут в чей-то тёплый дом, им дадут телефон, может быть, нальют горячего сладкого чая, и они будут ждать, когда за ними приедут их близкие. Но в первом дворе их встретил лай собаки и ругань хозяйки, в следующем, где жила знакомая ей учительница географии, она назвала своё имя, а в ответ – только хриплый крик: «Уходите, я никого не пущу», в следующем было темно, и никто не откликнулся, в тот, где был новорожденный, она и стучать не стала, понимая, что бесполезно. И у следующего дома она надрывалась под окном: «Позвоните участковому!», а в ответ – ругань. Кристина громко плакала. В последнем доме двери оказались открытыми. Густо пахло перегаром, за столом с бутылкой и баклажкой огурцов сидел небритый мужик. Аля попросила:
– Пожалуйста, дайте телефон на минуточку!
– Да? А ты что дашь?
– Ты совсем жадный?
– Ды бери, – пробормотал мужик, подавая ей грязненький кнопочный телефон. – Слышь, малая, не ори, от тебя голова болит!
– У тебя от пива голова болит, как у моего папы, – ответила ему Кристина. – Дай огурчика!
– Вот цыгане настырные, – сказал мужик, доставая вилкой огурец. – На!
Аля смотрела на телефон и думала: вот и связь есть, но ведь она ни одного номера не помнит! Нет, один всё-таки помнит:
– Тётя Маша, извините за поздний звонок. Я телефон потеряла, вы не можете дяде Гоше этот номер сообщить, чтобы он мне перезвонил?
– Конечно, Алечка. У тебя всё в порядке?
– Да-да, я завтра позвоню!
Буквально через пару минут телефон зазвонил. Оттуда пьяный голос. Она ему ответила так, как никогда бы в других обстоятельствах не сказала:
– Пошёл на хрен!
– Ты что хулиганишь? – вскинулся мужик.
– Это кто-то у тебя взаймы попросил.
– А, тогда правильно!
Наконец пробился Зимин:
– Алечка!
– Дядя Гоша, нас держали в усадьбе. Мы сбежали. Звоню из Павловских выселок. Пожалуйста, приезжайте, только клеёнку возьмите, которая на верёвке висит. Всё, телефон садится. Кристина, пошли машину ждать.
– Там холодно, – опять заплакала она.
– Ладно, пять минут, – сказала Аля, усаживаясь прямо на пол. Но через пару минут её так замутило, что она вскочила и пошла к выходу. Ухватилась за забор. Её опять рвало. – Господи, рвать нечем, сейчас пищевод наружу вывалится!
– На, – рядом стоял хозяин дома и совал ей стакан. – Рассол, верное средство.
От моста к ним мчался автомобиль.
Днём её навестили Света с Кристиной:
– Ты погляди, мать чуть не поседела и отца чуть не убила, а ей хоть бы хны! Ты как, Аля?
– Отравили меня сильно. Вчера «скорая» капельницу ставила, чтобы немного очиститься. Но ем пока только жиденькую кашку и наливаюсь под завязку чаем. И нога распухла.
– Ой! Перелом?
– Нет, только ушиб сильный.
Зашли Зимин и Тимофей.
– Аль, никого к тебе не пускаю, но эти – товарищи по несчастью. Ничего? Свет, ты представляешь, звонит и говорит: клеёнку привезите! Тут не знаешь, жива ли, а она сиденье в машине запачкать боится. Вот бабы!
– А меня выселки взбесили, – сказала Света. – Женский голос просит помочь, ребёнок плачет, а они заперлись. Чтоб им так же в трудную минуту пришлось!
Следователь приехал показания снимать. Аля терпеливо отвечала на все вопросы, а потом спросила, чем же эти похитители объяснили своё преступление?
– Говорят, пошутить хотели.
– Вы, наверное, думаете, что это преступление сексуальное? А я вот думаю, что тут что-то более серьёзное, – задумчиво проговорила Аля. – Я ещё когда этот, что помельче, меня по болоту преследовал, заметила кое-что в его поведении…
– Ну?
Аля вспомнила глаза охранника тогда на болоте, и как потом во сне он слился с образом Георгия. Её продюссер ведь не сразу стал мучителем. Георгий зверел по мере того, как лепил из неё образ мрачной брюнетки Сандры.