— Я бы за это ее не осуждал, — сказал Фриби, усмехнувшись. — Если ей придется поработать в таких сферах, как наши, немного подольше, она вообще перестанет доверять кому бы то ни было! Во всяком случае, уверен, что она ничего не знала о вас.
— В этом вы правы, — сказал я. — И мне думается, что Сэмми Кэрью сам устроил приглашение Джанины на ту вечеринку, поскольку был уверен, что никто там ее знать не мог. Но в самой компании что–то или кто–то возбудил его подозрения. Что–то там было для него неожиданным, и его планы были нарушены. Он нашел нужным подчеркнуть, что не имеет никаких дел со мной. Думаю, он опасался этой сверхкрасавицы. Впрочем, он и сам об этом пишет в своем письме. Он знал: я догадаюсь, что произошло непредвиденное, и последую его примеру, то есть буду веселиться, забыв про всякие дела. Единственное, на что он решился, — сунуть мне в карман записку со своим адресом.
— Ясно то, — заметил Фриби, — что Кэрью ничего не говорил о вас Джанине. Он надеялся сделать это либо на вечеринке, либо после. Наверное, хотел согласовать сначала с вами.
— Именно так я и думаю. Когда Сэмми увидел, что я хлещу ликер, он принял это за доказательство того, что я понял его игру.
— А когда вечеринка закончилась…
— Когда она приближалась к концу, Сэмми ушел с Джаниной. Этот факт я установил позже. Он проводил ее к дому на Верити–стрит. А за ними тянулся хвост: парочка этих людей. Вероятно, Кэрью расстался с Джаниной у порога ее дома и пошел к себе домой. Там приготовились к его приходу и подсыпали в бутылку виски чего–то одурманивающего или снотворного. Сэмми хватил стакан этой отравы, впал в полубессознательное состояние, вышел, по–видимому, в коридор, заметил, вернувшись, каких–то людей, хозяйничавших в его комнате, пару раз выстрелил из своего револьвера, пытаясь привлечь внимание соседей, и свалился под ударами. Все это происходило при полуобморочном состоянии, и точную картину восстановить трудно, да это и не так уж важно.
— Он сам так описывает то, что произошло?
— Да. И это согласуется с другими фактами. Выстрелов его никто не слышал, так как единственная особа, жившая кроме него в доме, также является их человеком. Сэмми, впавшего вновь в обморочное состояние, затащили в какое–то другое место, чтобы, когда он придет в себя, там его допросить, а затем прикончить. Но, придя в себя, Сэмми успел написать мне записку, вложить ее в конверт и выбросить через зарешеченное окно. Вот, пожалуй, и все. Ясно?
— Да. А после?
— Затем на сцене появляюсь я. Я направился на квартиру Сэмми и встретил там женщину с голубыми глазами, его квартирную хозяйку, которую я окрестил тетушкой ввиду того, что она претендовала на роль тети Кэрью. Эту тетушку вы сегодня и выследили, Фриби.
— Выходит, я зря за ней следил?
— О нет! Совсем наоборот! Иначе нам трудно было бы догадаться, с кем сегодня действовала Бетина. Но пока оставим это. Так вот. Тетушка направила меня в «Пучок перьев», хорошо зная, что белолицый где–то там болтается. Я отправился в этот бар и осведомился о Сэмми. Белолицый знал, что Сэмми довел Джанину до самого дома после вечеринки. Но мне он сказал, что Сэмми и Джанина вышли из «Пучка перьев» всего за час до моего прихода. Я тотчас направился к Джанине и там услышал, что Сэмми был убит на площади бомбой. — Я закурил новую сигарету и продолжал: — После того как они убили Сэмми, они потащили его на площадь, где производились восстановительные работы, с намерением закопать. Сирена возвестила о воздушной тревоге, и они вынуждены были оставить Сэмми под грузовиком, стоявшим на площади, а сами скрылись где–то в подъезде. Авиабомба взорвала грузовик над Сэмми. Белолицый или кто–либо из его друзей нашел ближайшего полисмена и сообщил ему, что видел, как какой–то мужчина вышел несколько минут тому назад из квартиры Джанины, пытался перейти площадь во время воздушной тревоги и был убит взрывом авиабомбы.
— Неплохо.
— Совсем даже неплохо. Выходит, что непосредственно перед гибелью Сэмми он находился с Джаниной. Это сразу же бросает тень подозрения на Джанину, и больше ни на кого.
— Само собой.
— Джанина в беседе со мной заняла не совсем ясную позицию. Она не знала, кто я, и говорила все, чтобы только избавиться от меня. Ей нужно было время, чтобы подумать и разобраться в обстановке. Совершенно очевидно, что она не знает Старика или кого–нибудь из его людей здесь в Лондоне. Сэмми установил с ней контакт в самое последнее время на континенте, перед своим возвращением оттуда. Она могла работать на континенте с кем–либо из наших, могла быть направлена сюда с каким–либо поручением или сообщением и тому подобное. Каким образом она установила контакт с Сэмми, мне неизвестно. А пока что она находится здесь и пытается найти друзей Сэмми, действительных его друзей. Естественно, она побаивается говорить слишком много. После гибели Сэмми положение ее довольно отчаянное.
— Но поскольку мы уже знаем…
— Верно. Выход мы найдем. Тем временем история развивалась таким образом. Направив мои подозрения на Джанину, они сразу же прицепились ко мне. Хвостом стала Бетина Вейл. Решив совершить небольшую прогулку, я отправился в Доркинг. Эта Вейл следила за мной до самого Доркинга, а там показалась мне на глаза. Она блестяще предугадала мой расчет: что я попытаюсь использовать ее, такую красотку, в своем расследовании смерти Сэмми. Так я и поступил, осел.
— Вы хотели сделать ее приманкой?
— Именно так. Я предпринял смехотворные усилия, чтобы познакомиться с ней, отвез ее в город, пригласил обедать и даже испытывал угрызения совести при мысли о том, какую опасную роль отводил ей в своих планах. Должно быть, она немало хохотала над моими усилиями. Одновременно я счел необходимые держать ее и Джанину под наблюдением. В связи с этим на сцену вышли вы и Элисон. Все дальнейшее вы более или менее знаете.
Он кивнул головой.
— Это так. Но есть одна вещь, которая мне не совсем ясна.
— Что именно?
— Если бы эта миссис Вейл сегодня ночью не позвонила вам, возможно, вы не скоро бы ее раскрыли. Она могла бы еще долго водить вас за нос.
— Согласен, — сказал я. — Вопрос этот очень любопытный. Думаю, что на то есть причина, даже две. Первая могла заключаться в том, что ей или им понадобилось убрать меня с дороги на несколько часов, чтобы провернуть какое–то дельце. Необходимость могла продиктовать им любые, даже отчаянные способы для этого. Вплоть до применения газового пистолета.
— Это вполне может быть, — сказал Фриби. — А вторая?
— Вторая может заключаться только в следующем. Представьте себе, что эти люди вбили себе что–либо в голову. Предположите, что они убеждены в том, что для выполнения своей задачи должны действовать очень быстро и без всяких помех, абсолютно без всяких помех. И что все это вполне стоит того, чтобы кое–кем пожертвовать. Для чего? А для того, чтобы нас с вами занять и отвлечь от себя. Возможно это?
— Вполне допустимо. Следовательно, вы полагаете, что они могут принести в жертву эту миссис?