— А мотивы? — осведомился Грэхем.
— То-то и оно! Спрашивается, где повод? Его просто нет! Я еще могу допустить, что полдюжины стран сочли бы массовое уничтожение лучших умов Америки удачной прелюдией к войне. Но когда выясняется, что в дело втянуты ученые Швеции и Германии, — к тому же не исключено, что в списке, над которым сейчас трудится Гарриман, окажутся представители еще дюжины национальностей, — то вся ситуация до того запутывается, что начинает отдавать чистой фантастикой. — Взяв машинописную копию записей Уэбба, он с недовольным видом помахал бумагой в воздухе. — Вроде этой вот галиматьи. — Он задумчиво посмотрел на погруженного в невеселые мысли Грэхема. — Ведь это ваши подозрения заставили нас броситься в погоню, а за чем — одному Богу известно. За ними хоть что-нибудь стоит?
— Нет, — признался Грэхем. — Ничего. Пока не удалось обнаружить никаких фактов, на которых можно было бы построить мало-мальски правдоподобную версию. Откопать побольше деталей — вот моя задача.
— Где же?
— Я собираюсь повидать Фосетта, которого Уэбб упоминает в своих записях. Он наверняка сможет рассказать кое-что интересное.
— Вы что, знаете Фосетта?
— Даже не слышал о нем. Но доктор Кертис, сводная сестра Уэбба, может устроить нам встречу. Я хорошо знаком с доктором Кертис.
Тяжелые черты Сангстера медленно расплылись в усмешке.
— Насколько хорошо? — поинтересовался он.
— Не так хорошо, как хотелось бы, — ухмыльнулся в ответ Грэхем.
— Вот оно что! Сочетаете приятное с полезным? — Сангстер небрежно махнул рукой. — Что ж, желаю удачи. Как только откопаете нечто более существенное, чем одни подозрения, мы сразу же подключим к делу Федеральное бюро расследований.
— Посмотрим, что получится. — Грэхем уже подошел к двери, когда раздался телефонный звонок. Держась одной рукой за дверную ручку, другой он снял телефонную трубку, положил ее на стол, переключил усилитель.
На экране засветилось лицо Воля. Он не мог видеть Грэхема, который находился за пределами угла обзора камеры, и поэтому говорил, обращаясь к Сангстеру:
— Похоже, что Уэбб страдал чесоткой.
— Чесоткой? — в замешательстве переспросил Сангстер. — С чего вы взяли?
— Он разукрасил йодом всю левую руку, от локтя до плеча.
— Какого черта? — Сангстер бросил умоляющий взгляд на безмолвствующего Грэхема.
— Понятия не имею. С рукой вроде бы все в порядке. У меня такая версия: или у него была чесотка, или он таким образом удовлетворял свои художественные наклонности. — Суровое лицо Воля искривила скупая усмешка. — Вскрытие еще не закончено, только я подумал, что стоит сообщить вам об этом. Если вы сдаетесь, я готов вам загадать не менее дурацкую загадку.
— Кончай, парень, — обрезал его Сангстер.
— У Мейо тоже была чесотка.
— Ты что же, хочешь сказать, что он тоже разрисовал себе руку?
— Ну да, йодом, — злорадно подтвердил Воль. — Левую — от локтя до плеча.
Зачарованно глядя на экран, Сангстер сделал долгий глубокий вдох.
— Благодарю, — сказал он. Повесил трубку и с тоской посмотрел на Грэхема.
— Я пошел, — сказал тот.
На лице у доктора Кертис было строгое профессиональное выражение спокойной уверенности, которое Грэхем предпочитал игнорировать Еще у нее была копна непокорных черных кудрей и приятная округлость форм, коими он восхищался столь неприкрыто, что это неизменно выводило ее из себя.
— Весь последний месяц Ирвин вел себя очень необычно, — проговорила она, подчеркнуто стараясь сосредоточить внимание Грэхема на цели его визита. — Он не захотел мне довериться, а ведь я так старалась ему помочь. Боюсь, он принял мой интерес за проявление женского любопытства. В прошлый четверг его и без того странное состояние еще больше обострилось: он уже не мог скрыть, что чего-то опасается. Я стала бояться, что он на грани нервного срыва, и посоветовала ему отдохнуть.
— Что же из произошедшего в тот четверг могло так его встревожить?
— Ничего, — уверенно ответила она. — Во всяком случае, ничего такого, что могло бы столь серьезно на него повлиять и совсем вывести из равновесия. Конечно, его очень опечалила весть о смерти доктора Шеридана, и все-таки не понимаю, почему же…
— Простите, — перебил ее Грэхем, — а кто такой Шеридан?
— Старый приятель Ирвина, английский ученый. Он умер в прошлый четверг, насколько мне известно, от сердечного приступа.
— Еще один! — вырвалось у Грэхема.
— Не поняла, — большие черные глаза доктора Кертис удивленно распахнулись.