- Это что, вместо спасибо? изумленно глядя на женщину, спросил Саша.
- Вместо милиции и суда, устало ответила женщина.
- Не понимаю, убрав мокрый платок с разбитого носа, спросил Саша.
- Все даже очень понятно юноша, сказала женщина. Ты с официантом расплатился?
- Нет, покачал головой Саша.
- А говорил, не понял? усмехнулась женщина. Я директор ресторана, Людмила Яковлевна Баранец.
- Очень приятно, кивнул Саша, уже растерянно.
- А это твой счет, достав из кармана исписанную бумажку, сказала она. С тебя курсант, триста пятьдесят рублей.
- Сколько? опешил Саша.
- Ах да, и шестьдесят рублей за ужин с шампанским, добавила она, рассматривая в свете фонаря листок.
- За ужин понятно, тихо произнес Саша. А остальное?
- Поломанный стол, за которым ты ужинал, посуда, стулья, и главное, разбито огромное стекло, с цветными витражами.
- Так это же...
- Клиент если разбил, значит заплатил, иначе дело в милицию, и умышленная порча гос. имущества в купе с хулиганством. Выйдет дороже, перебила его, директор ресторана. Кстати, все остальные, что участвовали, частично восполнили деньгами на месте, остальное, принесут завтра.
- А эти "придурки", спросил Саша.
- С них "один хер", только через суд высчитывать будут, по три копейки в день, выбросив окурок, устало сказала женщина. И то, если посадят.
- Ничего себе, выдохнул Саша. Вот так делай добро людям, они же потом тебя за это и убьют, сокрушался он, глядя на сбитые носки" форменных" ботинок.
- Так что как не "крути", а с тебя причитается, вздохнула женщина, посмотрев с сожалением на Сашу. И чего ты полез курсант, тихо сказала она.
- Лучше, если бы они его убили, прошептал Саша.
- Ничего бы с ним страшного не сделали, кругом столько людей. Они же "придурки", и наверняка у каждого в кармане справка есть, что он "псих". А ты куда?
- И то, правда, устало промолвил Саша. Куда?
- В общем так, сказала она, положив листок со счетом, на колено Саше. Сколько у тебя денег?
Я понял, вот, возьмите, достал Саша из кармана "клеш", смятую купюру. Пятьдесят, больше нет, протянул он деньги.
Она взяла деньги, положила себе в карман, тяжело вздохнула и сказала:
- Сейчас пойдешь со мной в "подсобку", напишешь расписку, и оставишь, какие у тебя есть документы. Деньги будешь выплачивать частями, я все понимаю, не изверг. Но дольше месяца, ждать не буду. Согласен?
- Нет, покачал головой Саша. Не согласен. Это не справедливо.
- Тогда вместо меня, придет милиционер, и тебя как хулигана, "определят". И в училище сообщат. Так тебя устраивает? А после, в лучшем случае, позор и выкинут с "черной меткой", на всю оставшуюся жизнь. Вот тебе и море, "загранка", шмотки, зарплата и все остальное.
- Понятно, тяжело вздохнул Саша.
- Согласен? повторила свое предложение директор, глядя на поникшего Сашу. За месяц выплатишь, и забудешь как страшный сон. И иди в море, хоть в Африку.
- Согласен, кивнул Саша в ответ.
- Тогда пошли, поднялась женщина, отряхнув рукой юбку. Пока девушку твою опрашивают, мы все успеем написать.
- Идем, тяжело поднимаясь, сказал Саша.
Ночь. Набережная. Спустя несколько часов.
Саша курил сидя на скамейке, рядом была Алена. Она нервно комкала в руках носовой платок, и о чем-то сосредоточенно думала, наморщив лоб. Ветер разгонял опавшие листья, по набережной, было холодно и сыро.
- Сейчас такси приедет, я звонила из ресторана, задумчиво промолвила Алена. Поедем ко мне, тебе надо умыться, и привести себя в порядок.
- Больно, положив свою руку ему на колено, спросила Алена, повернувшись. У тебя все лицо разбито, прошептала она, глядя на него.
- Бывает хуже, прошептал Саша. Вот только за что, не могу понять.
- Ты о чем? спросила она.
- Пустое, махнул рукой Саша.
- Ты правильно поступил, тихо произнесла Алена.
- Ага, кивнул Саша. Для кого?
- Ты поступил как настоящий мужчина, о чем ты? удивилась она, глядя на Сашу.
- О справедливости, тихо ответил Саша.
- Саша, послушай меня, ты очень хороший и порядочный человек...
- Не надо Алена, перебил ее Саша. Я сам все понимаю. Знаешь, сегодня я очень сильно задумался о том, где я родился.
- В смысле? не поняла Алена.
- Ты говоришь, что я поступил правильно, а выходит, что виноват. Почему?
- Ты говоришь непонятно, я не понимаю, о чем ты? глядя на Сашу, спросила Алена.
- Здесь никто, и никого не понимает, с сожалением произнес Саша. Всё решают за нас, и кто то, а мы, только виноваты.
- Саша, не расстраивайся, воскликнула Алена, ты ни в чем не виноват. Тебе даже благодарность милиция объявит, в училище.
- Ну да, тяжело вздохнул Саша, только не легче.
Свет фар выхватил из темноты пустые скамейки на набережной...
- Такси, обернулась Алена. Пойдем.
- У меня денег нет, пожал плечами Саша. Я лучше пешком.
- У меня есть, взяв за руку Сашу, сказала Алена, посмотрев ему в глаза. Поехали.
- Только я в училище, поднимаясь, сказал Саша. Там переоденусь в рабочую форму. Так будет лучше.
- Почему? спросила она тихо.
- Мне утром к тетушке надо, она...
- Хорошо, сказала решительно Алена. Тебе лучше знать.
- Не обижайся, прошептал Саша.
- Пустое, тяжело вздохнула Алена. Поехали?
- Да.
Она обняла его и поцеловала в щеку.
- Обещай, что мы увидимся в ближайшие выходные, прошептала она, глядя на него.
- Хорошо, кивнул Саша. Обещаю. Как синяки сойдут.
- Ты мне и с синяками нравишься, улыбнулась Алена.
Она обняла его, и они пошли к такси, желтого цвета, одиноко стоящему под фонарем...
1187 год. ЗАМОК КРЕСТОНОСЦЕВ. Вечер. г.Тверия
При тусклом свете факелов, в сопровождении рыцарей магистр де Ридфор, шел к замковой стене, туда, где стояла большая железная клетка. Рядом с ним, как всегда, был Себастьян.Магистр был раздражен, и очень зол. Звук шагов, гулко разносился по двору замка.
- Он не дает мне уснуть, раздраженно говорил магистр. Я не могу сомкнуть глаз! А если закрываю, он смотрит на меня и улыбается! Этот факир, какой-то колдун! надо снять эти чары!
- Может видение, робко сказал Себастьян.
- Оно преследует меня и днем и ночью, как призрак бродит, "сарацин", изводя меня своей улыбкой. Грязный раб, проник в мою голову, и лишил меня сна!
- Казнить его? спросил Себастьян, услужливо.
- Я хочу говорить с ним, пусть покинет этот мир на рассвете. Я сказал!
Рыцари подошли к клетке, и, осветив факелами стену, застыли в ожидании. Магистр приблизился к кованой решетке, прищурился, и разглядел в углу, сидящего с закрытыми глазами "сарацина".
- Ты, властно крикнул магистр, открой глаза!
- Я вижу тебя, спокойно произнес Али.
- Открой глаза, грязное животное! негодовал магистр, пнув ногой решетку.
- Что ты можешь, улыбнулся Али, открыв глаза.
- Тебя казнят с первыми лучами солнца, глядя на Али, сказал магистр. Тебя разрубят на куски, и скормят голодным псам, усмехнулся де Ридфор. Ты не смеешь нарушать покой, ты раб, и жизнь твоя коротка. Всякий раб, что немощен, должен быть убит своим хозяином, а еда его, перейдет иным рабам. Ты, раб! довольный собой, произнес магистр.
- Посмотри на свои руки, тихо промолвил Али. В наступившей тишине, было слышно "потрескивание" масла в факелах. Они немощны. И вера твоя слабая, мягкая, и податливая, как теплый хлеб, в натруженных руках. Твоя вера, в твоих пальцах, что сжимают рукоять меча. Ты слаб, потому как нет в тебе, мира и покоя. Ты ненавидишь, убиваешь, и, покорив себе иных людей, мечом, несешь свою веру. Ты думаешь, что сила твоя велика, простираясь в далекие от твоей родины, земли? Нет, слаба. Не может вспыхнуть вера в человеке, по твоему желанию. Ее надо услышать, и принять сердцем, и тогда, откроется людям светлое небо...
- Ты грязный "сарацин", назвал меня убийцей, громко сказал магистр. Меня, слугу Господа нашего Иисуса Христа! Жалкий кусок грязи, под моим сапогом! Я отниму у тебя веру, и ты сдохнешь, позор, для таких же, как ты "сарацин"! рассмеялся магистр.
- Ты несешь людям добро? тихо спросил Али, глядя на магистра.
- Да, кивнул де Ридфор. Я учу их жить, и выращивать хлеб, я даю им веру!
- Нет, покачал головой Али. Смерть и покорность, даешь им, взамен отбирая веру. Грабишь, и плюешь им в еду, от того, что мнишь себя, первым слугой Господа вашего. Утопаешь в роскоши, кушаешь на золотых блюдах, и сражаешься, со своими страхами, что мучают тебя. Жадность одолевает плоть и разум. Ты назвал себя Богом! И с его именем на устах, мучаешь людей! Не видишь, не слышишь, а час закатный настал - ты умрешь!
- Кто говорит мне о смерти, задумчиво произнес магистр. Не ты ли, слуга Аллаха изгонял языческих богов, из головы других народов, что населяют местность за горами? Скажи, а вера твоя, - милосердна? Молчишь? Принесите мне хлеб, сказал магистр, протянув руку. Один из рыцарей побежал в башню и принес кусок хлеба.
- Ешь, сказал магистр, просунув через кованые прутья, хлеб.
- Ты голоден, ешь.
- Хлеб твой отравлен, как и ты, спокойно произнес Али. Нет в словах твоих милости. Гнев, страх, гордыня,- в тебе, а милости нет. Ты топчешь падшего, и бьешь слабого, говоришь о вере, а мечтаешь о богатстве, ты сильный телом, но слаб духом, ты боишься себя, и речи твои лживы. Ты несешь страх на своих доспехах, а милость, ты подменил на покорность. Ты пришел на наши земли, ты пришел к нам в дом, неся смерть и страдания. Почему? У тебя три руки, четыре головы, пять ног? Чем ты отличен от меня? Скажи? Ты такой же, как я, и только жадность в твоем теле, - кусает за сердце, маленькое и холодное. Страх передо мной, лишает тебя рассудка. Страх.
Магистр бросил хлеб, к ногам Али, и громко приказал: