- Отойти на тридцать шагов!
- Ты очень хорошо придумал, задумчиво сказал Исмаил. Хорошо, резко поднялся он, мне надо ехать.
- Хорошо, ответил Зафир, протянув руку.
- Подожди, не выпускал его руку Исмаил. Как он понимает тебя? Он же не знает наш язык? А ты, не знаешь русский.
- Теперь я знаю и другой язык, улыбнулся Зафир, сказав на английском.
- А, я понимаю, кивнул Исмаил, улыбнувшись, ты говоришь с ним на английском. Но он, что, знает...
- Он знает этот язык, ответил Зафир на родном пушту.
- Хорошо, улыбался Исмаил, я поехал.
- Хорошо, кивнул Зафир.
Зафир встал, посмотрел на группу учеников в стороне, что молча стояли в ожидании его команды, и тяжело вздохнув, произнес:
- И примут неверные, смерть, из рук своих. Он поднял голову, посмотрел на голубое небо, и громко крикнул:
- Абдула!
Крайний в шеренге обернулся, и побежал к Зафиру.
- Садитесь здесь на ящиках, и учите взрыватели, распорядился Зафир, глядя на обветренное лицо юноши. А потом, вы будете сдавать экзамен, улыбнулся Зафир. Ты понял меня?
- Да, кивнул Абдула.
- Я поеду в кишлак, задумчиво сказал Зафир. Когда вернусь, мы продолжим обучение, добавил он на ходу. Он сел за руль старенькой "Тойоты". Посмотрел на пробоины в лобовом стекле, грустно прошептал:
- Путь мести длинный, главное не забыть о ней, в дороге...
Кишлак Джунуб.
Зафир подъехал к знакомому дувалу, и остановив машину, заглушил двигатель. Из калитки к нему навстречу, вышел угрюмый охранник.
- Здравствуйте, лениво произнес он, щурясь.
- Добрый день, ответил Зафир, выходя из машины. Приведи ко мне пленного, сказал он, направляясь в дом.
Охранник кивнул и направился через двор, к низкому глиняному сараю.
В доме. Через несколько минут.
Зафир сидел и молчал. Он держал в руках теплую лепешку, и смотрел перед собой. " Отца убили, брата, остался только я - один. И нет мне покоя, пока не отомщу русским за смерть, думал Зафир. Есть закон, и я должен отомстить, пока дышу, и здоров. Горечь, поедает меня изнутри, и жажда сушит. Кровь их должна пролиться, только она искупит, и честь..."
- Больно, поморщился Гнедин, подталкиваемый в спину автоматом. Он вошел в комнату, и увидел молчаливо, сидящего, Зафира. Охранник вышел, оставив их наедине.
- Сидеть, тихо произнес Зафир, не глядя на пленного.
Гнедин сел, и поджал под себя ноги. Зафир пристально посмотрел на пленного и сказал на пушту:
- Кушай хлеб, ты голоден.
Гнедин помедлил, и осторожно наклонившись, взял в руки лепешку. Потом взглянул на Зафира, и тихо сказал:
- Спасибо.
- Кушай, натянуто улыбнулся Зафир.
Гнедин поднес к лицу лепешку, вдохнул хлебный аромат, и с жадностью откусил большой кусок. Он не ел, он "хватал" куски лепешки, с трудом глотая, почти не пережевывая. Зафир с интересом наблюдал за ним, наполнив свою пиалу ароматным чаем. "Вот такие они, русские свиньи, думал Зафир, глядя на пленного. Грязные, испуганные, лживые, и вонючие. Вот такие как этот, пришли на мою землю, и хотят, что бы мы жили по их законам, да еще благодарили их. Они одурманенные вином, и кровью, ходят по нашей земле, и убивают, мой народ. Эти жалкие и трусливые животные. Почему их так бояться? Не надо бояться. Их ракеты и самолеты, танки и пушки, сколько всего, чем можно убить человека, они принесли в наш мир. Жалкие и слабые люди, думают что ракетами и бомбами, можно подчинить себе целый народ - глупцы. Бояться таких солдат, значит быть трусом с маленьким сердцем. Свободный народ нельзя покорить..." Гнедин быстро доел лепешку, и потянулся за другой.
- Нет, громко сказал Зафир на английском.
Гнедин проглотил кусок, взглянул на Зафира, и, облизнув губы, ответил на том же английском:
- Почему?
- Нельзя, сказал Зафир, глядя на пленного.
- Вода, пить, умоляюще глядел на Зафира пленный.
- Нет, покачал головой Зафир.
- Зачем я вам, спросил Гнедин, опустив глаза.
- Дорогая жизнь, тебе, неуклюже говорил на английском Зафир.
- Да, кивнул головой Гнедин. Я хочу жить, прошептал он. Я хочу читать Коран, тихо произнес он.
- Коран, удивленно переспросил Зафир. Зачем?
- Я хочу принять ислам, выдавил из себя Гнедин, такие непонятные для него слова. " Ну и что, лихорадочно думал он. Что угодно надо делать, лишь бы вернутся живым домой, к маме. Принять ислам, согласен, подумаешь, не велика беда, я все равно атеист убежденный. Если от этого зависит моя жизнь, да что угодно! Плевать! Лишь бы не убили, не калечили, не продавали, иначе смерть. Зачем? Если страна от меня отреклась, почему я не могу отказаться от нее, почему? Им дома хорошо, их не бьют, не продают, или дарят, как меня, этому молодому наглецу. Он же смотрит на меня, как на труп, это даже хуже чем раб, потому что рабу жизнь оставят, а труп..."
- Ты думаешь, Аллах, будет в сердце твоем, да? Ты думаешь, ислам, религия, станет понятна тебе?
- Мне нравится ваша религия, ответил Гнедин. Она проста и справедлива. А я не принадлежу никакой из религий. Вот, я выбрал для себя ислам.
- Почему? спросил Зафир, внимательно наблюдая за пленным. Ты хрестьянин.
- Нет, замотал головой Гнедин. Я еще, как это сказать правильно, задумался Гнедин, подбирая нужные слова. Я, не имею веры, вот, улыбнулся Гнедин, взглянув на Зафира.
- Как, удивился от услышанного Зафир. Нет совсем, переспросил он, глядя на Гнедина. Нет Бога, вашего, спросил Зафир, не понимая, о чем говорит ему этот пленный.
- Нет, улыбнулся Гнедин, пожав плечами.
- Бога нет, переспросил Зафир, багровея от злости. А ты кто? ткнув в пленного пальцем, спросил Зафир. Кто?
- Я комсомолец, сбивчиво говорил он, Гнедин Руслан, рядовой Советской армии. Я все рассказывал вам, вспомните. А мы в Советском Союзе, все атеисты, и неверующие, большое число людей. Понимаете? И в церковь не ходим, пожал плечами Гнедин. Вот, а мне ислам стал ближе, и понятно все, я хочу быть мусульманином.
- О Аллах, провел ладонью по лицу Зафир. Помоги мне понять этого лживого человека, говорил он на пушту. Если правда то, что он говорит, то всех их надо убить, и тогда на земле расцветут сады, и наступит благоденствие. Они черти, захватившие наши земли, их нужно убивать. Он смотрел перед собой, и продолжал говорить на пушту. У этих несчастных нет Бога, они верят в комсомол, и таких жалких, без веры, мы должны бояться? Мы убьем всех чертей, и прогоним со своей земли, медленно подняв голову, громко произнес Зафир, и посмотрел на растерянного пленного. И ты, хочешь стать мусульманином? злился Зафир, опозорить нашу веру?
- Я не понимаю ваш язык, тихо сказал Гнедин, я только знаю хлеб, еще слова, кушать, вода, и...
- Комсомол это Бог, прищурившись, спросил Зафир на английском.
- Солдаты все комсомольцы, пожал плечами Гнедин. Наверно Ленин главный, я совсем не разбираюсь в этом, испуганно лепетал Гнедин. Конечно, Бог Иесус он есть, так думают некоторые люди, но я не верующий, понимаете, да... А у нас все в партии состоят, да... Или комсомол...
- Я не понимаю, покачал головой Зафир. Скажи мне, ты хочешь принять ислам, что бы ни умереть? Да?
- Правда, говоря.... Правда... запнулся Гнедин. Мне нравится ваша жизнь, и религия, растерянно произнес Гнедин, глядя в пол. Я хочу быть мусульманином, вот, сказал он, и, подняв глаза, посмотрел на Зафира.
- Я не верю тебе, покачал головой Зафир. В твоих глазах ложь.
- Я наверно неправильно говорю, да, разволновавшись, сказал Гнедин. Я хочу принять ислам, громко повторил он, не сводя глаз с Зафира.
- Нет, успокаиваясь, произнес Зафир, ты недостоин.
- Почему? Это добровольный, мой выбор, не понимал Гнедин. Почему? Я хочу! Дайте мне Коран, научите меня, что еще, а вот, сделайте мне обрезание, я хочу принять ислам, "тараторил" Гнедин. Вы не можете мне отказать, это добровольно. Ведите меня в мечеть. Почему вы не слышите меня?
- У чертей нет веры, задумчиво произнес Зафир, на пушту. Они приносят мусульманину зло, и соблазны. Чертей надо убивать, очищая землю нашу чистую, от скверны.
- Я не понимаю, ваш язык....
- Сулейман, крикнул Зафир.
На пороге появился охранник с автоматом.
- Свяжи ему руки, и брось в кузов машины, я забираю его с собой.
Охранник кивнул, и, схватив пленного за руку, потащил из комнаты.
- Куда, зачем, лепетал Гнедин, а в ответ получал пинки.
- Мы деремся с чертями, тяжело вздохнув, произнес в тишине Зафир. О Аллах, милостивый и милосердный...
Полевой лагерь мyджахедов. Спустя час.
Он стоял на краю каменистого поля, растерянный, совсем не понимая, что от него хотят. Смутные сомнения терзали, но до конца... что бы осознать, прочувствовать, он еще не мог, тело еще молчало. В стороне стояли молодые парни, и с интересом разглядывали его. А он, дрожа и сутулясь, смотрел на камни, широко открытыми глазами. Тело ко всему уже привыкло, босые ноги не чувствовали острых камешков, вот только в голове, "переполох", и мысли все...
- Ты будешь жить, шепотом, произнес Зафир, стоя у него за спиной. Да?
- Да, кивнул Гнедин, а тело его "предательски" задрожало.
- Это твое испытание, продолжал говорить Зафир, на английском. Быть или нет, решай сам, усмехнулся Зафир.
- Что мне делать, скажи? не оборачиваясь, спросил Гнедин.
- Ты хочешь жить, спросил Зафир, схватив Гнедина сзади, за шею. Он сжал руку на его тонкой шее, и, наклонившись к уху, прошептал:
- Жизнь одна...
- Да, напрягаясь телом, прошептал в ответ Гнедин, сжавшись.
Зафир ослабил хват, приподнял его голову, и сказал:
- Смотри. Там у дерева, впереди, стоит вода и еда, ты иди. Если поешь хлеба, тогда я ...
- Ты меня отпустишь, прошептал Гнедин.