— Да, это все так, — продолжил Волльмер, когда в помещении наступила наконец тишина. — Мы уже завершили поворот, и теперь двигаемся прямо туда. Через пару суток мы уже будем знать, что нас ждет… но у меня есть еще одна новость, далеко не такая добрая. Сегодня «Надир» поймал обрывки дальних переговоров: вокруг Беллами идет сражение, господа…
— О, ч-черт! — громко сказал кто-то.
… — Удивляюсь я вам, доктор. Поспали бы что ли… только с вахты, а все туда же!
— Да устал я отсыпаться, Мэри-Бин. Только и делаю, что сплю и книжки читаю.
Крупнотелая, приятно округлая девушка с игривыми черными глазками жеманно отстранила руку Огоновского, улегшуюся на ее правом бедре и рассмеялась:
— Признаться, мне и самой бывает одиноко… но нельзя же так! Мы с вами и не знакомы почти! Ах-ах-ах, скажите еще: «вот, типа, и познакомимся», а?
— Несерьезная ты, Мэри-Бин. Я, старый больной человек, да ты гордиться должна, особенно при твоем-то одиночестве!
За спиной Огоновского с шипением раскрылась дверь отсека, и в белый свет потолочных ламп всунулась молодая остроносая физиономия, обрамленная буйными черными локонами.
— Андрей, — заговорщическим тоном прошипела она, — я тут такое узнал!
— Что там еще? — недовольно обернулся майор, оторванный от дела на самом интересном месте.
— А-аа, идем. Мы там в ординаторской собрались, все это дело вспрыснуть надо. Либих свой коньяк достал. Пошли-пошли, новость — закачаешься!
Огоновский недовольно фыркнул, подмигнул несколько обескураженной сестре и вышел вслед за молодым чернявым капитаном, на котором был не совсем уместный врачу синий бортовой комбинезон с кобурой.
— Что это ты вырядился-то? — удивленно поинтересовался он у своего коллеги. — Что, парад, что ли?
— У-уу, — с восторгом завыл тот. — Надо бы, надо бы… но, ладно, и так справимся.
Пройдя коротким слабо освещенным коридором они уперлись в двери ординаторской. Капитан коснулся сенсора, и на Огоновского обрушился целый шквал восторженных воплей, перемежаемых многоголосым смехом. Видимо, в тесный отсек набилось все отделение общей хирургии, включая вахтенных, раненых и даже спящих после вахты докторов.
— А-аа, это вы, майор! — заревел, бросаясь обниматься, старший врач отделения подполковник Либих, давно известный своей кадровой занудливостью.
Огоновский недоуменно отпрянул и обвел присутствующих ничего не понимающими глазами.
— Это даже не день рождения, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — А что же?
— Он еще ничего не знает! — выкрикнул кто-то.
— А что я должен знать? — поинтересовался Огоновский, понимая, что произошло нечто воистину экстраординарное. Уж если Либих выкатил свой собственный коньяк… — Что, мы уже победили? Так вроде еще рано…
— Вторая планета, — загомонили несколько докторов разом, — вторая планета, господи помилуй, при-год-на для жизни! При-год-на, Андрей! И мы будем там через неделю максимум! Прощайте, скафандры! Будем жить, как в раю, устроим, наконец, себе отпуска. Пока ребята будут ремонтироваться, мы будем в морях купаться!
Огоновский присел на стол и взял в руки стопку либиховского коньяку.
— Это здорово, — признался он. — А вы уверены, что там никто не живет?
— Че-его?
Доктор Либих едва не потерял дар речи.
— Вы не переутомились, Андрей? — заботливо поинтересовался он. — Помнится, вы так долго тащили вахту в этом как его, грантауэре…
— Не-а. Я так, подумал чего-то.
Огоновский мелланхолично проглотил коньяк, закусил его кусочком рационного шоколада и добавил, глядя себе под ноги:
— А то будет нам сафари.
— А вдруг в самом деле… — нерешительно сказал кто-то. — Все-таки такая редкость…
— А вот идите вы все к черту! — выкрикнула лейтенант Анджелина Деж, сорокалетняя резервистка, пол-жизни просидевшая в роскошной косметологиеской клинике. — Не хочу я в это верить. Не буду, и все! А вы, старый бука, не смейте портить нам праздник.
— Да я-то что, — нисколько не обиделся Огоновский. — Я ж так, просто…
Поглядев на Анджелину, которая укоротила форменную юбку в первый же день призыва, Огоновский подумал, что он, бука, будет несколько моложе этой животрепещущей девчонки.
«Стало быть, планета земного типа, — размышлял он. Что ж, мои цыплятки, я посмотрю, какой отпуск вы там себе устроите. Дичайший мир, почти наверняка кишащий всякими добрыми тварями, которым и днем и ночью хочется кушать… Купаться они будут, как же. Ну-ну, я хотел бы на это посмотреть. Впрочем, что это я в самом деле? Не будем портить людям настроение.»