«Что я могу сказать? Я такой». Это было неубедительное оправдание, но оно было абсолютно честным.
Малдер молча моргнул, вздохнул, а затем посмотрел на блок-схему на стене. «А что, если мы не купим «Армикон Индастриз» следующей весной?» Он разговаривал не с Лессингом, а с Восемьдесят Пятым, снова играя в свою силовую шахматную партию. Дисплей послушно пульсировал, и вокруг него и над ним танцевали цветные линии, точки и прямоугольники.
«Прерываете?» — спросил голос. Это была Лиза.
— Нет-нет, заходите. Малдер не оглядывался по сторонам. «Просто показываем Алану, что мы делаем».
Она положила на стол стопку компьютерных распечаток. «Реакция Восемьдесят Пятого на нападение на Бойсе. Небольшое колебание мнения в нашу пользу».
— Что говорит Годдард?
«Не Виззи. Либерально-диверсионная группа. Лучшая догадка.»
«Скажите Нидерхоферу в Home-Net, чтобы он пока возложил ответственность на калифорнийцев. Мы можем изменить это позже, если понадобится». Он потер свою лысину. «Я ненавижу делать пропаганду из чего-то настолько ужасного, но психологи говорят, что каждая история о зверствах стоит десяти солдатских жизней».
«Пропаганда военного времени потом забывается», — подтвердила Лизе. «Хороший пример: небольшая враждебность между американцами и японцами в течение десяти лет после Второй мировой войны. Вьетнамцы и китайцы теперь друзья, даже после войны 2010 года».
«Только евреям удавалось поддерживать «Холокост» все эти годы». Малдер вернулся к своему столу и взял лист бумаги. «Вот, Алан. Это мое письмо Йонасу Аутраму с просьбой создать подразделение специального назначения под эгидой армии. Скотт Хартер, министр обороны, — наш друг, и он в долгу перед нами. Мы увидим, что подразделение в основном состоит из кадрового состава. Вы будете ответственным и будете уполномочены создать группу по планированию и закупкам. Я думаю, Аутрам захочет, чтобы подразделение называлось «Крылатая Победа», или «Первая Свобода», или что-нибудь еще, объединяющее и патриотичное. Зеленый свет?»
«Ты уже это написал!»
Малдер широко развел руки. «Кто-то здесь должен думать наперед».
«Поздравляю!» Лиза коснулась плеча Лессинг и пробормотала: — Поговорить?
Он взял письмо и связанные с ним файлы, которые передал ему Малдер, пожал ему руку и ушел. Лиза присоединилась к нему на улице, и они вместе пошли по пахнущему пудрой и парфюмерией коридору в швейную комнату миссис Малдер. В этот час Фея-Крёстная будет общаться с прекрасными персонажами мыльной оперы «Никогда-никогда-никогда», при условии, что Ренчу и Моргану не удастся оторвать её от телевизора.
Швейная комната находилась в южном конце второго этажа, над гаражом и кухней. Большой и просторный, он изначально задумывался как детская. Обои пестрили гиацинтами, васильками и солнечными желтыми животными; пол был из прочного синего «Лино-Ласта»; и занавески были из белого ситца. Однако миссис Малдер редко пользовалась блестящей швейной машинкой «Катаяма», стоявшей прямо в центре комнаты, а коробки, сундуки и рулоны ткани, сложенные у стен, по большей части оставались неоткрытыми. Это было красивое место, но в нем чувствовалась какая-то трогательность. Возможно, там были даже маленькие призраки детей, которых у Малдеров никогда не было. Лессинг чувствовал здесь большое одиночество.
Лизе подошла, чтобы осмотреть альбомы с выкройками, сложенные на единственной книжной полке, в то время как Лессинг вытащил табуретку из-под разделочного стола и осторожно опустил на нее свой немаловажный вес. Хорошая жизнь — и никакой «Мести Раджи» — раздула его, как рождественскую индейку! Если бы командование кадровым подразделением не принесло ничего другого, то, по крайней мере, это дало бы ему повод поупражняться.
Он понятия не имел, с чего начать. Она, судя по всему, тоже. Они оба заговорили одновременно, а затем сделали вежливые жесты.
«Нас?» Лиза была очень прямолинейна. Лессингу это в ней нравилось, и однажды, давным-давно на Понапке, он сказал ей об этом. Теперь это его тревожило.
Он попытался ответить тем же. «Да, мы. Так это или нет?»
Слезы навернулись, удивив его. «Не хочу».
«Эй, что? Я думал…»
Ноздри ее раздулись, губы беззвучно шевелились. Затем она прохрипела: «Пятьдесят лир пог?» Каирский особенный?