— Зуб, а ты Гремучку сегодня видел? Какая… Сиськи шикарные.
— Нет, не видел, — отмахнулся я, пуская губами кольца зеленого дыма. — Да не в моем вкусе она. Я светленьких люблю больше. И чтобы хвост длинный, тонкий.
— А мне Велироса Медная нравится, — мечтательно протянул Гера, забирая у меня косяк и попыхивая. — Но сами ж понимаете, к такой даже подходить смысла нет.
Мы покивали. Гера — обычный. Мелкий, смуглый, кудрявый. Из семьи индийских иммигрантов. Живет в общаге, работает, чтобы деньги на еду да на выпивку были. А Медные — они почти как Полозовы или Серебряные — аристократия.
— Погоди, Гера, — утешил я друга. — Зато ты Горынычу дальняя родня и вон как с огнем научился. Станешь еще известным охотником за тьмой, и Медные на брюхе приползут, будут уговаривать их Вельку в жены взять.
— Да когда еще это будет-то… — пробормотал Гера. — Сам подумай. Универ я окончу через три года. Потом на Границу рвану, там пять лет, чтобы опыт был. И вот потом уже можно в охотники идти. Сколько мне нужно там отработать до славы великой? Десять лет? Пятнадцать? А? А Велеросе уж сорок стукнет. Неужели она себе за столько времени мужа не найдет?
— Ну так свет на ней не сошелся, — утешил приятеля Ядик. — Девки никогда не кончатся, на наш век хватит.
— Это вам, синекровным, хватит. А нам, хвостам болотным, невесты с неба не падают, знаешь ли.
— Как будто нам падают, — начал было я, а потом услышал истошный визг откуда-то сверху. Голову задрал и машинально создал воздушный полог — потому что то, что летело прямо мне на голову, выглядело не слишком мелким.
Ядик поддержал меня водяными плетьми, а Гера разумно спрятал ладони за спину и сжал зубы. Спалить вопящее и дергающееся существо, что бултыхалось в нашем воздушно-водном мешке, было просто, но, наверное, неразумно.
Уж лучше бы спалил, конечно!
— Ля какая змейка, — выдал Ядик, когда человечка, которую мы так опрометчиво поймали, встала сначала на четвереньки, потом на ноги. — Красивая.
Я пожал плечами: это Ядохвост у нас извращенец, готовый мутить с любой совместимой с нами расой. А я всегда предпочитал нагинь. Но вообще да, красивая. Худенькая, с торчащими розовыми волосами и кольцом в брови. Я таких никогда не видел.
— Ты кто, чудище? — развязно выдохнул Гера, нервно докуривая косяк.
— Я Алена. Алена Воробьева. А вы все — покойники.
Выдернула у Герки косяк и жадно пыхнула. Закашлялась, отбросила прочь.
— Гадость какая!
Вот именно, что гадость.
Глава 2. Змеиная свадьба и сумасшедшая бабка
Алена
“И не смей даже на улицу выходить в змеиную ночь!”
Я села на кровати, потирая глаза. Голос звучал в голове так звонко, словно это был не привычный сон, а реальность. Стало даже не по себе. Это все песни, которые я слушала. Группа «Русалки», на концерте которой я вчера — или ещё сегодня? — была, обожаю ее. У них весь репертуар такой… мистический. Про драконов, рыцарей, оборотней. Но больше всего мне нравится песня про змеиного царя: наверное, потому, что этого самого змеиного царя я видела во снах с самого детства. Да и бабушка много сказок рассказывала про Навь и Явь, про Царство подземное, про болота и тайные травы, про удивительные сады и колодец с живой водой. Это была любимая моя сказка в детстве. Бабушка рассказывала ее так живо, так красочно, что уже потом, в юности, я говорила: пиши книгу, ба. Она бестселлером станет. А бабушка только отмахивалась и смеялась.
— Лель, раз уж ты проснулась, поставь чайник, — проскрипел Пашка, переворачиваясь на другой бок и стягивая одеяло с меня.
— Слышь, ты не охренел? Я тебе жена, что ли? Сначала чайник поставь, потом яичницу пожарь, потом борщ свари, потом тройню роди, да?
— Ну чо ты с утра завелась, как бензопила? Сложно, что ли? Давай я поставлю.
— Вот и поставь, — я отобрала обратно одеяло, укуталась в него и закрыла глаза. — Кофе хочу. И круассан. С фисташковым кремом.
— Я тебе муж, что ли? — риторически спросил Пашка и нехотя сполз с кровати. — Ты не забыла, кстати, нам в деревню сегодня ехать.