Повезло.
Просто повезло.
Ночная трасса не самое оживленное место, особенно, если она не федерального значения, а ведет в десяток-другой поселков, загибающихся от бескормицы. Так что просто повезло…
Аня не жалела подонков, которые хотели ее не карамельками угостить. Ни минуты. Да и крови она не боялась. А вот отвечать ни за что не хотела.
Да, право- и кривозащитники сейчас заскулят о жестокости, о том, что «несчастные малыши» не хотели ничего плохого, просто побеседовать…
Анна иногда от души желала таким умникам, чтобы им на пути почаще встречались их подзащитные. И выражали свою «благодарность» от всей души. И побольше, побольше…
Может, ее бы и не убили. Но поприставали — наверняка. Поиздевались, постарались бы полапать, могли угнать машину, бросить Аню на ночной трассе, потребовать выкуп «натурой»…
В некоторые моменты фантазия у разных тварей становится воистину безграничной.
Кто хочет все это испытать на своей шкуре? Нет желающих?
То-то же….
Человек имеет право остановиться, чтобы оказать помощь. Вот, стало мужчине плохо, Аня ему помогла. И помогает…
И не надо говорить о провокациях. Вот, вам так понадобится остановить кого-то, а он проедет мимо. Потому что твари, вроде этих «мотоциклетов» испугали людей до последней грани. Все дрожат за свою шкуру…
А ведь доставалось бы им вот так по заслугам, сот раз бы подумали гады, останавливаться или нет на шоссе рядом с одинокой девушкой, открывать свои поганые рты — или быстренько ехать мимо, в кроватки…
И — нет. Родителей этих гадов Аня тоже не жалела.
Это ведь задача отца и матери, объяснить ребенку, что такое хорошо, и что такое плохо. А если твое чадушко считает изнасилование хорошим делом…
Чего тут удивляться печальному концу?
Аня медленно, не дай Бог нарушить правила и остаться хоть на каких приборах, проехала по улицам города туда, где горел свет.
Приемный покой четвертой больницы.
Так, теперь набрать номер…
— Петька, ты сегодня не на дежурстве?
— Пулеметчица?
— Ага, я…
— Есть такое… заруливай.
— Я с работой.
— Твою змею…
— Петенька, милый… очень надо!
— Ладно, сейчас выйду.
Аня улыбнулась, отключая телефон.
Медколледж — место своеобразное. Для кого-то это возможность выйти замуж (чаще всего за военного), для кого-то получить самую простую специальность медсестрички, которая не даст помереть с голоду, а для кого-то и трамплин.
Не все поступают в ВУЗ с первого раза. Тем более, в медицину. И тут есть свои лазейки, к примеру «квоты».
Ты можешь заключить договор с какой-нибудь поликлиникой, они тебе образование, ты у них отработать пять лет. Ну, это грубо говоря.
Только вот хорош этот способ для тех, у кого есть папа-мама-квартира-содержание. Медвуз — каторга, впахивать там надо денно и нощно, а жить как? И на что?
Стипендия — это песня из советских времен, сейчас на нее даже комнату в общаге не снимешь. Так же, якобы бесплатную…
Поэтому ребята поступают хитрее.
Они заканчивают медколледж, потом идут, устраиваются на работу, а уж потом, чуть-чуть, примерно за полгода — год освоившись на рабочем месте, находят тех, с кем заключают договор. И идут не обязательно на первый курс. Они же большую часть экзаменов могут сдать, они все это недавно зубрили… Даже если на первый курс — им есть где работать, они уже что-то зарабатывают, с голоду не подохнут.
Петя был именно из таких.
Сам пробивался, работал, зарабатывал…
Сейчас он был одним из лучших хирургов четвертой больницы, счастливо женатым, с красавицей-женой и двумя лапочками-дочками. Что еще надо для счастья?
Побольше денег.
Дети — это не просто счастье.
Это еще пеленки, распашонки, подгузники, кроватки, коляски, да, и еще ребенка надо кормить три раза в день, и не сеном с лугов…
Порядок сумм примерно таков.
Коляску можно купить в ценовом диапазоне от двух тысяч. Верхний порог тут не ограничен.
А вот суммы, которые платит государство… таки, чтоб нашим чиновникам такую пенсию платили. Полтора года тебе платят процент от зарплаты.
Ребенка берут в ясли в два года, а то и позже. На неполный день, плюс кроха болеет, кашляет и прочее, требует собой заниматься…
С полутора лет и до трех государство платит любящей маме пятьдесят рублей в месяц.
И — нет. Не тысяч. Просто пятьдесят рублей. Потом «помогать» перестают вообще. Здорово, правда?