В своём изгнании Вероника Павловна была плотно занята работой, а вот Зое Владимровне делать было нечего и она предавалась размышлениям. И в конце концов додумалась. Однажды она встретила вернувшуюся со службы дочь вопросом, что называется, в упор:
— Вероничка! Ты, смотрю, совсем о Ваньке забыла?
Вероничка вздохнула. Голова её сейчас болела о многом и среди этого многого Ванька занимал не последнее место. Вытащить его из этого техникума она уже почти отчаялась (не в последнюю очередь потому, что сейчас оставаться без защиты Заставы было как-то стрёмно, хотя и в этом направлении просматривались кое-какие варианты), но вот как разогнать собравшийся вокруг него гарем она думать не переставала. И даже составила несколько вполне конкретных планов. Как выяснилось мамочка думала в том же направлении. Не дожидаясь ответа Веронички, она заявила:
— Вот они там живут все вместе! Смотри! Начнут девки рожать, тогда от них точно не отделаешься!
Ванина мать села за стол сложив перед собой руки и спросила:
— И что ты предлагаешь?
— Хватит уже здесь сидеть! Пора в Москву возвращаться! Я ради чего в Москву пробивалась? Чтобы ты потом по всяким захолустьям мыкалась? Сама говоришь: этот, как его… Половецкий…
— Полоцкий — на автомате поправила мать Вероника Павловна.
— Да хоть Половой! Сказал что уже всё! Можно возвращаться!
— Не всё так просто… — задумчиво ответила Вероника Павловна. — Там, конечно, успокоилось, но… всё ещё зыбко. Да и куда мне возвращаться? Место уже занято.
О том, что зарплата тут сравнима с тем, что она получала в своей управе, официально вместе конвертиками, а тратить деньги здесь особо не на что, так что почти всё идёт в накопления, Вероничка промолчала. Как и о том, что места тут богатые и можно почти даром разжиться весьма ценными припасами. Меха её впечатляли только первое время, сейчас она оставила совсем немного, только для себя, а вот то, что золото и камушки здесь шли по цене ржавых гвоздей и бутылочного стекла — это уже серьёзно! Увы, объяснять это мамочке — что лбом об стену биться. Но вот насчёт Ваньки…
— Знаешь, мамочка… — заявила она после короткого раздумья, — возвращаться в Москву, может, и рано, но вот на Новый Год съездить можно. Квартиру проведать, заодно и Ваньку с хорошей девушкой познакомлю…
Глава 17
Знакомый оторванный хвост…
Уроки демонологии были у первого курса Университета Авалон были весьма популярны. И прежде всего благодаря постоянно возникающим между Ваней и профессором Беркли трениям. Весь первый курс демонологии был посвящён низшей нечисти и русские студенты, включая и мавку, даже удивлялись: Сколько всякой навьей живности крутится вокруг людей! А трения возникали потому, что Ваня придерживался русского, языческого в своей основе подхода, когда все эти сущности признаются пускай беспокойными, странными, не всегда понятными, но соседями, занимающими вполне законное место в мироздании и выполняющими полезные функции. Соседями, с которыми несмотря на все различия и регулярно возникающие трения можно и ряд заключить, и совместные дела вести, а при случае и породниться не грех. Надо только знать, как это делать, чтобы не причинить вреда ни себе, ни соседу.
Профессор же стоял на христианских позициях, априори считая всю низшую нечисть врагами. Врагами коварными, опасными, постоянно жаждущими навредить просто ради того, чтобы навредить. Врагами, которых надо победить, поработить и держать в узде.
И тем не менее, позиции их постепенно сближались: несмотря на свои романтические чувства к мавке, Ваня вынужден был признавать, что взаимоотношения с такими соседями — дело не простое и одной только доброй волей тут не обойтись. Профессор же со своей стороны всё чаще соглашался, что вечная война — дело дорогое и опасное, поэтому договариваться с такими непростыми соседями хоть и не просто, но временами бывает полезно.
На очередное занятие, по многочисленным просьбам мужской части курса и к вящему неудовольствию женской, профессор принёс ритуал вызова лесной мавки. Ритуал состоял из разрисованной на земле пентаграммы подчинения и пары четверостиший на каком-то непонятном языке, которые следовало прочитать чётко соблюдая произношение и выполняя руками ритуальный жест.
Пока все сосредоточенно записывали и пытались выговорить эту тарабарщину, штатные курсовые мавки — Палуга с Ильмерой — смотрели на всё это весьма критическим взглядом.