Это восхождение, как мы уже сказали, может быть понято с двух точек зрения: индивидуальной и коллективной.
Следовательно, каждый должен: 1) трудиться ради собственного восхождения; 2) участвовать в меру собственных сил во всеобщем восхождении существ.
Но каким образом? И за что нужно взяться в первую очередь? Установим принципы.
Согласно абсолютному правилу, каждый может дать только то, что у него есть.
Значит, прежде чем дать, нужно сначала приобрести: необходимо самому «онебеситься»,прежде чем стремиться помочь своему ближнему облечься в небесную природу.
Значит, коллективное восхождение подчиняется индивидуальному, которое является первым долгом [550].
Но как исполнить этот долг? Мы подходим к великой тайне Кармеля.
Эдемское грехопадение осуществилось путем акта греховной любви; поэтому Искупление может и должно производиться путем актов религиозной любви.
N.B. «Доктор Креститель», буквально понимая хитроумную аллегорию из Талмуда (воспроизведенную в книге «Зогар») [551], учит, что человечество выродилось в результате двойного прелюбодеяния: в лице Адама, оскверненного ласками Лилит, и в лице Евы, обесчещенной поцелуем Самаэля. Так, телесная жизненная сила первой пары была отравлена в самом своем истоке примешавшейся к ней «закваской» вожделения… Доказательство этого— карательный приговор, оглашенный Всевышним. Не сказал ли Он женщине: «В болезни будешь рождать детей»?Так, Ева была наказана, согласно пословице — и в буквальном смысле — тем же, чем она согрешила.
Продолжим наше изложение кармельской Доктрины.
Вечный символ соединения полов, восстанавливающего андрогинат (который был эдемским состоянием) — само Древо Познания Добра и Зла.
Это ключ к восхождениям, равно как и к вырождению.
Правильное или извращенное намерение обожествляет соединение полов или же отмечает его адским стигматом; последствия этого акта, в зависимости от случая — жизнь или смерть. Анормальное или противоречащее законам святости любовное соитие представляет собой гнусное и позорное преступление; нормальное же и соответствующее этим законам [552]— служит для человека единственным путем восстановления исконных прав его природы: это Таинство из таинств.
Стало быть, сексуальное сближение может осуществляться в инфернальной(как в земном раю, где совершилось грехопадение Адама-Евы) или же в небесной форме(как его практикуют в святом Кармеле, само название которого означает: плоть, вознесенная в Боге).
«Доктор Креститель» и его приверженцы любовно соединяются на всех планах и с существами всех иерархий: 1) с высшими духами и с избранными земли, для того чтобы «онебеситься», самим обрести добродетели и взойти [553]индивидуально; 2) с непосвященными и с низшими, стихийными и животными духами, с целью «онебесить» эти бедные падшие натуры и сделать их причастными обретенным добродетелям, наконец, чтобы заставить их подняться, ступень за ступенью, по восходящей лестнице жизни.
«Иоанн-Креститель» называет это Правом прокреации, сакральной привилегией, которую он считает возвышенным уделом посвященных в Святой Кармель.
Все царства природы открыты для неофита, который наделяется, в силу вступления в эту религию, уполномочивающим правом прокреации: отныне его роль состоит в том, чтобы поднимать все существа в процессе эволюции по лестнице универсальной природы. Он сполна пользуется священной свободой чад Божиих [554].
Без соитий— нет спасения. Все мужчины в секте обладают всеми женщинами, и наоборот. Этот любовный коммунизм составляет неотъемлемую часть религии: алтарь — это ложе; священный гимн — песнь вселенской эпиталамы; поцелуй — священнический акт, распространяющийся на все существа: он множится, распускаясь, подобно живучему цветку, по всем концентрическим сферам видимой и невидимой Натуры.
Мы повторяем, что задача поставлена следующим образом: 1) сочетаться любовью с высшими существами, с эгрегорами светящихся иерархий, с избранными святыми, чтобы вознестись самому: и это соитие мудрости; 2) сочетаться любовью с существами низшей природы, со стихийными духами, с человекоживотными, чтобы вознести их вместе с собой: и это соитие милосердия.
Главное — поднимая их по лестнице, не спуститься по ней самому…
Мы видим, к чему приводит эта доктрина в области морали и религиозной социологии: 1) к неограниченному промискуитету и всеобщему бесстыдству; 2) к прелюбодеянию, инцесту и скотоложеству; 3) к инкубизму и, наконец, к онанизму… возведенным в акты, присущие культу, похвальные и священные.
Такова догматическая основа этой религии, чей храм оказывается сакральным домом терпимости и чей искупительный крест выступает в качестве лингама из плоти и крови!
Многочисленные выдержки, которые мы собираемся привести и чью совершенную подлинность [555]мы удостоверяем собственной честью, выявят некоторые фундаментальные догматы Кармеля, связанные с правом прокреации — центральной осью, вокруг которой всё вращается: упомянем, между прочим, о любопытной теории блаженных тел.
Теперь читатель в состоянии всё понять; наши объяснения ему больше не нужны. Впредь наша роль будет заключаться, главным образом, в сопоставлении текстов. Слово возьмет сам Понтифик; и сам же себя выдаст.
Но перед тем как перейти к выдержкам, нам необходимо отчитаться перед публикой о тех обстоятельствах, благодаря которым к нам в руки попали все эти вещественные доказательства; читатель должен осознать их бесспорную подлинность, ценность и значение.
Когда мы встретились с понтификом Кармеля на своем пути исследователя оккультного, он откровенно выдавал себя — никто не сказал бы «бесстыдно» — за адепта самых высоких степеней, наследника мастеров каббалистической мудрости. С самого начала ни о каком Вентра речь не шла. На устах Крестителя была лишь «ортодоксальная традиция божественных наук».
Какое-то время мы верили в его честность, как верили в нее некоторые из наших собратьев, получивших то же посвящение, что и мы, и в это же самое время вступивших в контакт с доктором. Что касается его посвящения, то оно вскоре внушило нам особое недоверие. Человек по-прежнему казался нам искренним, несмотря на то, что мы разочаровались в нем как адепте; по нашему мнению, он обманывал самого себя. И даже теперь, когда эта особа хорошо известна нам со стольких достойных сожаления сторон, у нас остаются некоторые сомнения на этот счет. Конечно, у него бывают минуты слабости, когда он восклицает: «Ну, почему же Господь не подтвердит моей миссии [556]хотя бы малейшим знамением? Ведь у меня нет ничего, абсолютно ничего такого, что могло бы служить доказательством моей великой миссии». Но в другие минуты он строит иллюзии и лезет из кожи вон, и мы считаем вполне возможным, что он начинает верить в свои познания, в свою миссию и в свой адептат.
По причине этих сомнений нам кажется уместным умолчать о его имени и даже о названии города, где он проживает. Мы бы не оказывали такого уважения безусловному шарлатану, обыкновенному самозванцу. Он, конечно, заслуживает все эти эпитеты по многим соображениям; но, быть может, его душу лжепророка изредка озаряет свет искренности…
Пока наши отношения ограничивались обменом письмами, всё шло хорошо. «Миссионер Божий» отделывался уловками, свойственными языку некоторых мистиков: напыщенному, путаному и беспредметному, иносказательному и благочестивому, часто загадочному и всегда многословному. Когда оперируешь общими понятиями и избегаешь любых споров о деталях, проще не выдать своего невежества. Впрочем, не говорили ли мы о том, что он владеет элементарным образованием и даже является, по его мнению, вполне сносным богословом?
550
Из этого принципа делается вывод о том, что необходимо очиститься, перед тем как предаваться животворящим актам (см. ниже)
553
Мы сказали бы подняться, если бы не хотели представить публике образец лексикона, употребительного в Кармеле. С этими «докторами» необходимо привыкнуть к всевозможным сюрпризам
554
Эта свобода — право избранных; но далее определенно говорится о том, что право неофита — это право избранного. Надо полагать, что возможно «ученичество»?