К полуразрушенному дому они пришли промокшими до исподнего, и это было своего рода удачей. Размытая дождем глина уже не могла схватиться коркой, сдавливающей тело и медленно высасывающей жизнь.
– Сюда! – Бесник потянул Наста к развалинам.
Тот заколебался, с неохотой подошел к уцелевшим стенам, после долгих уговоров – «там крыша, печка и могут быть сухие вещи!» – согласился заглянуть внутрь. Бесник ничего не видел в темноте, и короткие проблески молний не помогали понять: наврал он Насту или сказал правду. На пороге простояли долго. Что послужило толчком – не угадаешь, но Наст внезапно вошел, снял автомат с плеча, положил на подоконник и позволил обессиленному Беснику опуститься на пол.
Теплее не стало. С одежды текло ручьем: грязь и ледяная вода быстро образовали лужу, в центре которой сидел стучащий зубами Бесник. Наст закопошился, достал из бронежилета коробку, чиркнул спичкой, с первой попытки поджег щепки, сложенные в печи. Поленья трещали, прощаясь с сыростью, просыхая, позволяя первым языкам огня заплясать на коре и спилах. Бесник застонал от отчаяния: запертая зельем магия тянулась к огню, и тут же таяла, не позволяя сотворить даже простенькой волшбы, не говоря уже о чем-то большем.
«Сколько ждать? Сутки? Ин-Нар, вразуми: что делать? Сидеть тут, деля на двоих крохи тепла, или идти под дождь, пытаясь добраться до трассы и поймать какую-то попутку? Каков шанс уехать? В грозы даже самые отчаянные дальнобойщики отсиживаются на охраняемых площадках, а Сухая Горка давным-давно считается проклятым местом».
Тепла отчаянно не хватало. Мокрая одежда леденила тело, чтобы раздеться, нужно было тревожить притихшего Наста: дергать наручник, добывать нож для срезки рукава – иначе куртку не стянешь. Бесник перебрался поближе к огню, привалился к Насту, чувствуя идущий от него холод – знакомый, драконий, утягивающий в мир вечного льда – и почти отключился. Он слышал треск поленьев, замечал движение, когда Наст брал очередной чурбак и заталкивал в печь, но не мог пошевелиться или вымолвить слово. Возможно, он так бы и ушел по дороге вечного льда: уже мерещилась дверь в торосах, пальцы тянулись к причудливой ручке-кольцу, чтобы постучать и вызвать привратника, и тело не ощущало ни боли, ни холода…
Рывок поднял его с пола, встряхнул, вернул в реальность. Наст подхватил автомат, двинулся на улицу. Бесник потряс головой, прислушался, завопил, дергая мокрую куртку:
– Не стреляй! Это свои! Есть осветительный? Зажги! Нам нужна помощь, мы тут замерзнем.
Приближался вертолет. Бесник отчаянно надеялся, что это его люди, а не россы, вломившиеся на чужую территорию, чтобы поймать ускользающую добычу. Он не мог разобрать выражение лица Наста, тряс овчинный воротник, умолял, путаясь в языках:
– Не надо! Не стреляй! Мы тут подохнем! Я клянусь, тебя никто не тронет! Все будет хорошо!
Это точно были свои – вертолет опустился на площадке неподалеку от развалин, из открывшейся двери выпустили сноп искр. Бесник с большим трудом опустил ствол автомата, направляя в землю, наскреб немного твердости – вспомнил, что Наст понимает приказы лучше, чем просьбы – и сказал:
– Пойдем. Передислокация. Возвращаемся на базу. Шагом марш, выполнять.
– Бес?
Из вертолета выпрыгнул Земир.
– Стой тихо. Молчите все. Я контролирую ситуацию, – соврал Бесник.
Он тянул упирающегося Наста к вертолету, сражаясь за каждый шаг, повторял все, что приходило в голову: «Отход! Эвакуация! Погрузка в воздушно-транспортное средство». Земир не выдержал, прошипел: «Я его сейчас оглушу».
– Не смей, – обернулся Бесник. – Не смейте его трогать, я драконам обещал.
Подействовало. Все знали, что драконы не требуют платы за помощь, но обременяют командиров отрядов посильными просьбами: расставить датчики, запустить зонды, взять пробы грунта и воды, отловить несколько экземпляров диких животных. Забравшись в вертолет, Бесник утер лоб – ледяным потом пробило, пока втащил упрямца. Проблемы на этом, конечно, не закончились. Наст был недоволен, не желал выпускать автомат из рук и вполне мог устроить стрельбу. Его люди тоже были недовольны – и это очень мягко сказано – и с трудом удерживались от того, чтобы накинуть огненную удавку на шею незваного гостя.
– В Таркшин, – скомандовал Бесник. – Разбуди кого-нибудь, пусть подадут машину к площадке, а ко мне домой доставят Чокнутого Слесаря. Предупредите его: строгие армейские наручники росского производства. Пусть пошарит по сусекам, отмычки соберет.
Полет прошел без происшествий – славься, Ин-Нар милостивый, присматривающий за своим грешным сыном. В Таркшине лед немножко тронулся: Наст без капризов сел в машину, и в дом вошел, не упираясь и не пытаясь застрелить сопровождающих. Бесник, не разуваясь, протащил его в гостиную, кивнул Чокнутому, ожидавшему у окна, показал наручники. Подошел второй ключ. Бесник тронул распухшее запястье, скривился от боли. Развернулся к боевым товарищам и сказал:
– С Чокнутым рассчитайтесь кто-нибудь. До завтра меня не беспокойте. Утром закажу новую сим-карту и телефон. Пока звоните на городской. Всем спасибо, все свободны.
Земир попытался возражать, но Бесник, уже сбрасывающий мокрую куртку, довольно убедительно заявил:
– Я знаю, что делаю. Мне не нужны свидетели.
Свидетели ему действительно не требовались. Он собирался раздеть Наста и загнать его под душ: сначала холодный, чтобы смыть остатки живой глины, а затем уже теплый. Сам он тоже собирался принять душ, и понимал, что это придется делать вместе с Настом – чтобы не расходовать силы и время попусту.
Самым сложным было уговорить Наста расстаться с оружием. Ин-Нар праведный, зачем ему столько? И автомат, и пистолет-пулемет, и просто пистолет, и три гранаты… Два ножа и удавку Бесник решил за оружие не считать, иначе рехнуться можно. Он пригибал руку Наста к полу, чтобы тот складывал оружие на порожке ванной комнаты, снимал с себя вещи, подавая пример, расстегивал пуговицы и молнии на чужой одежде, помогая делу. Когда на пол упал мокрый тельник, Бесник признал: «Везде красивый». Совершенное тело, без шрамов и изъянов, гармонично развитое – Наст явно никогда не глотал анаболики и не качался ради кубиков на прессе. Это было тело бойца, способного переплыть бурную реку, взобраться по отвесной стене, пробежать кросс по пересеченной местности с полной выкладкой. Бесник неохотно признал, что проигрывает Насту в росте и силе. В росте – совсем немножко, а в силе…
«Зато у меня магия есть. Когда-нибудь же это зелье из организма выветрится».
Раздевшись догола, они дружно шагнули под прохладный душ. Наст встал под льющуюся воду и застыл, как будто ожидал указаний. Бесник не нашел слов и начал осторожно смывать глину уцелевшей левой рукой. Горсть воды себе, горсть – Насту. Короткие волосы чуточку потемнели, на них не было ни изморози, ни седины, заинтересовавшей Бесника в первую встречу. Омовение позволяло знакомиться прикосновениями: бесстыдными, но лишенными горячки возбуждения. Встреча с големами и бегство лишило сил, предвкушение дымящейся кружки чая и шерстяного одеяла легко брало верх над мыслью о плотских утехах.
Избавившись от самых явных нашлепок глины, Бесник сделал воду потеплее. Наст зашевелился – создалось полное впечатление, что заработала какая-то вложенная программа – взял мыло и губку, игнорируя предложенный гель, и начал намыливаться. Движения были быстрыми и расчетливыми, как у человека, сызмальства приученного экономить воду. Бесник щедро облился гелем, взбил море пены, добавил горячей воды, изгоняя поселившийся в костях холод. Наплескался, отфыркался, взглянул на мокрого Наста и замер. Горячая вода подействовала как проявитель, очерчивая границу драконьего выдоха. Иней выступал на висках, шее, правой ключице, плече, подбородке. Размывался теплыми струйками, стекал по кадыку и груди, огибая крупные светлые соски, терялся, путаясь в русой дорожке волос на животе. Бесник не выдержал, протянул руку, тронул ледяную каплю, растер полоску изморози на подбородке. Наст не отреагировал. Он не был похож на человека, испытывающего какие-то неудобства. Глаза из синего льда не темнели и не меняли выражение. Бесник вздохнул и скомандовал: