Просто не понимаю, как он мог так поступить. Жестокая шутка?
— Открой, пожалуйста.
Вздрогнув, я поворачиваюсь к окну — и вижу Аларика. Он облокотился о раму и смотрит на меня, не отрываясь.
— Убирайся.
— Я сейчас разобью окно, — спокойно говорит дроу.
Совершенно точно, я могла бы сказать: как пожелаешь, разбивай. Но это дом моих родителей, и я не могу позволить здесь подобного.
Задвижки скользят мягко вверх. Я успокаиваю охранные заклинания. Все хорошо.
Ложь.
Аларик буквально одним плавным движением становится на подоконник и оказывается в комнате.
— И что, ты готова отпустить меня?
Почти невозможно представить свою жизнь без него. Но гордость подаст мне руку и поддержит.
— Да, — я надменно вскидываю подбородок.
Он улыбается. Улыбается, подумать только!
Аларик обнимает меня за талию и привлекает к себе. С невыразимой нежностью.
— Я люблю тебя. И других не будет. «Согласен» относилось исключительно к возможности визита Хаиша в Феантари. Я согласен говорить с ним. Но только после того, как он узнает о том, свою женщину я уже обрел и его сестра может интересовать меня исключительно как пища.
— Что? — я отстранилась, чтобы посмотреть в лицо дроу.
— Орки сильны, и их плоть очень питательна.
Принц прищурился, наблюдая за моей реакцией. И хотя он улыбается, я понимаю, что он вряд ли шутит.
— Ты сумасшедший.
— Да, — признает мой супруг. — Но этот сумасшедший принадлежит тебе, и только тебе. По своей воле.
Следует запомнить на будущее, что злость блокирует нашу ментальную связь. Потому что это действительно была жестокая шутка. Только не надо мной.
— Ты сразу не мог мне все объяснить?
— Извини, лапушка, я просто не успел, — весьма резонно ответил супруг.
Допустим. Не о том сейчас.
Я прогнулась немного и потянулась назад, чтобы закрыть окно, и жестом предложила Аларику сесть на диван.
— Почему ты поступил так? Почему не сказал? Представь, каково будет Хаишу узнать о том, что ты несвободен. Он не должен строить подобных планов.
Дроу усмехнулся, совершенно беззаботно, и лег на спину, устроив голову на моих коленях.
— Это не стоит беспокойства. Он же не дитя, чтоб расстраиваться. Тем более, думаю, орку лучше увидеть все самому.
— Почему? — я проводила пальцами по его сомкнутым векам.
— Стихия орков — камень. Постоянство. Основательность. Они видят силу связей между двумя.
Принц, не открывая глаз, берет мою руку и целует ладонь.
— Потому я и говорю, что ему будет просто достаточно увидеть нас вместе. И о важном. Кажется, это твое.
На мой палец скользнул тяжелый перстень.
Глава 11
— Итак. Мы все, — Илиас обвел взглядом собравшихся в его личных покоях, — хотели бы услышать, что произошло во время разговора с ушедшим орком?
Поздний ужин проходил в компании весьма многочисленной. Наши с супругом родители, чета правителей Танаиса, Дьяр и Лайолешь, Лука и Розали, Ссешес, Ашер и Камео.
Когда мы вернулись, нас ждал уже горячий белый чай с лепестками хризантем, а на столе были блюда с куропатками в сливочном соусе, открытыми пирогами с нежными томатами и оливками и блинчики с арахисовым маслом.
Разумеется, говорить о нашей размолвке мы не стали, оставив это для самых близких (родители, несомненно, уже прочли все в наших мыслях), но вот о том, что поведал ему мертвец, Аларик рассказал подробно.
— Потрясающе, — Ашер засмеялся. — Хаиша ждет большой сюрприз.
Ситуация деликатная. Ведь если прозвучит официальное предложение, уверена, Альберт расценит это как оскорбление. Да что там, лично я расценю это как оскорбление.
Темно-бронзовая парча платья королевы тускло мерцает в свете масляных ламп. Мирабелла, переглянувшись с супругом, кивает едва заметно и соединяет узкие ладони под подбородком.
— Как только правитель орков прибудет завтра в Феантари, он должен узнать, что подобная плата за помощь нас не интересует, — говорит король.
Матушка и отец, конечно же, полностью поддерживают это решение.
А вот светлые и рады бы поспорить, но не вправе — ведь правители Феантари разрешили Хаишу ступить на их землю. Дьяр и Лайолешь, не скрывая презрения, заявляют, что оркам верить ни в коем случае не стоит. Драконы, Ашер, жрец и Ссешес предположили, что переговоры могут иметь смысл, особенно, учитывая возможное обострение в отношениях с двусущими. Альберт с Камиллой и мои родители высказались за то, что это внутренние дела государства, и, не зная всех обстоятельств, давать оценку сложно.