Я начала испытывать определённую симпатию к взглядам Эмерсона на женщин в археологических экспедициях. С Бертой следовало что-то предпринять. Даже если бы она была жертвой, а не шпионом, то вполне могла вскружить головы обоим юношам, возбудив в них взаимную вражду и снизив эффективность их работы.
Когда мы оставили позади возделываемые поля и отправились по пустынной тропе, я увидел дым, предвещающий приближение парохода. Не все из них останавливались у Амарны, но этот явно собирался.
– Чёрт возьми, – заявила я шагавшему рядом со мной Сайрусу. – Эмерсон сейчас не в самом лучшем настроении, а туристы скверно влияют на него. Надеюсь, что эти посетители оставят нас в покое.
– Они пробудут здесь не дольше, чем требуется для того, чтобы увидеть мозаичный пол, обнаруженный мистером Питри, – заверил Сайрус.
– Так похоже на Питри – оставить рисунок открытым и выставленным напоказ туристам и прочим вандалам, – критически заметила я. – После того, как красивейшую часть пола разрушили, мы попытались прикрыть или спрятать найденные куски. Это единственный правильный способ. – Сайрус беспрекословно согласился со мной.
Я следила за пароходом, чьё местоположение легко определялось дымом из труб. Ни один из «проклятых туристов» не приблизился к нам. Через несколько часов неподвижная колонна дрогнула и отошла, и я выбросила корабль из головы. Я не предполагала, что среди пассажиров окажется Кевин; он приедет самым быстрым транспортом – вероятно, поездом. Но Винси – коварный, дьявольский противник – мог бы использовать маловероятное средство передвижения именно из-за его маловероятности.
Эмерсон поставил всю команду на работу в дом мастера, оставив меня с Али просеивать и очищать последние несколько дюймов, покрытых обломками. Именно здесь обнаружили мелкие предметы, так что работу следовало выполнять медленно и осторожно. Некоторые из предметов, особенно из стекловидного фаянса, были очень хрупкими; другие – например, ожерелья из бисера – всё ещё сохраняли первоначальный рисунок, хотя нить сгнила. Подобным образом Эмерсон продемонстрировал свою возросшую уверенность в моём мастерстве, поручив мне такую сложную задачу, и уверена, что могу без лишней скромности сказать: его доверие вполне заслуженно.
Стены, окружавшие комнату, где я работала, поднимались в высоту на метр, а то и больше, поэтому я не видела, что происходит в юго-западном углу участка. Но могла слышать. Большинство замечаний принадлежали Эмерсону, были переполнены сквернословием, и в основном направлены против Абдуллы. Наш преданный реис следовал за Эмерсоном, как тень, и резко передвигавшийся Эмерсон постоянно натыкался на него.
Именно Абдулла первым увидел приближавшихся людей. Его крик: «Ситт Хаким!» – заставил меня мгновенно вскочить, а жестикуляция направила мой взор на фигуры, вызвавшие предупреждающий возглас.
Их было двое, оба – в европейской одежде. Невысокий толстяк отстал из-за размашистых шагов спутника. Тропический шлем покрывал его волосы и смазывал черты лица, но нечто при виде этого высокого стройного тела заставило мои чувства тревожно затрепетать. Перебравшись через стену, я бросилась перехватить Абдуллу, который направлялся ко вновь прибывшим с длинным ножом в руке.
– Подожди, – сказала я, схватив его за руку, чтобы придать бо́льшую силу приказу. – И успокойся. Их только двое, и они не шли бы так открыто, если...
Крик Абдуллы и внезапное движение – не мужчин передо мной, а сзади меня – прервали мою речь. Абдулла боролся, пытаясь освободить руку от моей хватки.
– Позвольте мне убить его, ситт, – выдохнул он. – Это демон, африт, я же говорил! Смотрите – он приветствует своего хозяина.
Кот спрыгнул со стены, где спал под солнечным светом, и подбежал к человеку; тот наклонился, чтобы поздороваться с ним. Анубис тёрся головой о его руку, но, когда человек поднял его, он вывернулся и уселся в нескольких футах поодаль.
Я потянулась за пистолетом.
– Стой смирно, Абдулла, – приказала я. – Из-за резкого движения ты можешь попасть под огонь.
– Отличный совет, – съехидничал голос позади меня. – Хотя единственное безопасное место – равнина за большой скалой. Уберите пистолет, Пибоди, пока вы кого-нибудь не подстрелили.