Если вы видели, как выглядит сгоревший дом, то можете представить, что чувствует человек, который несколько дней подряд ничего другого вокруг себя не видит. Руин в городах оказалось на удивление мало — дома стояли на своих местах и глазели на нас зияющими оконными проемами и потемневшими от дыма стенами. Как будто трупы — опустевшие и покинутые людьми. Когда дом покидают жильцы, он удивительным образом меняет свои очертания — ни занавесок, ни цветов на подоконниках, стекла выбиты, двери вышиблены, стены обгорели. Такие дома выглядят ужасающе, заходить в них страшно. А когда мы проходили через деревни, стояла мертвая тишина — ни звука, кроме наших собственных шагов. Там не осталось ни единого человека, иногда казалось, что мы вообще единственные живые люди на всей планете. На удивление мы испытывали некоторое облегчение, когда из-за облаков вдруг появлялся вражеский самолет и начинал кружить над колонной. Сами того не осознавая, мы старались идти беззвучно и говорить тише, когда проходили по выжженным, покинутым деревням, как будто боялись кого-то разбудить. Однако нам все равно приходилось где-то останавливаться на ночлег или, точнее, на привал, потому что мы очень спешили и не могли себе позволить проспать целую ночь в одном из этих страшных домов, но в последние дни отступления, когда наш обоз разбомбили, мы стали чаще заходить в них в поисках еды. Еды там, разумеется, не было — только крысы, которые разбегались при звуке наших шагов. Удивительно, как быстро крысы овладевают пустой деревней. Если человечество было бы вдруг стерто с лица планеты, и дня бы не прошло, как миром стали бы править крысы.
Как-то вечером, после необычайно жаркого дня, приходим мы в пустую деревню, точно такую же, как и все предыдущие, и решаем, что постоим здесь какое-то время, чуток передохнем, а ночью двинемся дальше. Все это время над нами в небе кружил одинокий самолет, и мы вяло так удивлялись, что он не идет в атаку, пока не поняли, что это наши. Такое случалось крайне редко, поэтому мы прибодрились, будто к нам на выручку танковая дивизия подоспела, и пришли в состояние странного перевозбуждения — знаете, бывает такое, когда человек в полном отчаянии и думает, что потерял все деньги, а потом вдруг находит в кармане брюк завалявшийся четвертак. Вот в таком отчаянном веселье мы и подходим к этой деревне, уже ближе к сумеркам.
Ожиданий у нас особых нет, как всегда, делаем обход, ищем, вдруг кто из крестьян впопыхах оставил теленка или быка, но безнадега, как всегда, полная. Мой патруль доходит до дальнего края деревни, так ничего необычного и не обнаружив. Но тут в кустах замечаем такое, что тут же вскидываем ружья. Там дом сгоревший, но в проемах окон висят одеяла, и труба цела, и дым из нее валит. Мы осторожно подбираемся к этому заколдованному дому, готовые к любым неожиданностям. Ничего особенного не происходит, мы решаемся подойти к двери, которая — вы не поверите! — цела-целехонька и висит на петлях как положено.
Один из солдат толкает дверь и быстро отскакивает в сторону, чтобы не поймать пулю прямо в грудь, если там засада. Оттуда — ни звука, и только мы немного осмелели, тут-то все и началось. В доме кто-то ругается на чистом испанском, испанцы в наших рядах тихонько посмеиваются, сверкают белыми зубами, потом что-то кричат, и по тону голоса мы понимаем, что они тоже в выражениях не стесняются. Тут на порог выходит сухонький старичок небольшого роста — наверное, самый странный человек, какого я за всю свою жизнь встречал. Завидев нас, он подпрыгивает, словно мячик, начинает кричать и показывать знаками, что горло нам перережет. Но наши испанцы похлопывают его по плечу, и он резко умолкает.
Один из моих товарищей понимает по-испански. Он шепчет мне, что старик решил, что в деревню вошли войска Франко, но испанцы его успокоили. Внимательно смотрю на старика, который молча стоит на пороге дома. Выглядит он как кусок вяленого мяса, чуть дольше положенного провисевший на солнце. На ногах у него традиционные испанские сандалии, albagatas[2], но в остальном он выглядит почти как ковбой: широкие кожаные брюки с бахромой висят на тощих бедрах, подвязанные парой веревок, тонкая белая рубашка, на голове соломенная шляпа с полями огромных размеров, а из-под нее торчат белые клоки волос. Но долго он молча не простоял: сверкнул живыми глазами и начал плеваться испанскими слогами быстрей, чем наш пулемет, и тут мой товарищ, который немного умеет по-испански изъясняться, за ним поспеть не может. Но испанцы смеются, скалят зубы, и весь патруль идет за стариком через двор к небольшому сарайчику, которой с виду вот-вот развалится от дряхлости.
2
Правильно: