— Ты! — Огромный грязный палец уставился в лицо Никиты. — Бензином воняешь. Это дрянь. Дурно воняешь! Это не нужно! Неправильно!
— Так а чего, а как же… — удивился сталкер. — Костёр, там, разжечь, если сыро, так бензинчику плеснёшь, бывает, или ещё что…
— Костёр — это нужно. Правильно, — смилостивился Шаман. — Живой огонь. Зона не для того мира, где бензин. Наг человек, и бос, и глуп пред Зоной. Но дан людям живой огонь! Он нам нужен, он правильный… Ты!
Ручища указала на Хромого.
— А это Хромой! — пояснил Пригоршня. — Он тут недавно.
— Ты, человек, — не слушая, продолжал рокотать болотный житель, — на компьютер глядишь часто. Это неправильно, это плохо. Ты — человек, а не машина.
Хромой пожал плечами. Ну да, он поглядывал на монитор КПК, ждал, включит ли Шаман свой, выйдя из болота. Нет, не включил.
— Идём, что ли? — В присутствии болотного великана Пригоршня казался меньше, чем был на самом деле. — По дороге расскажу, как у Ковалей было.
— Огонь расскажет, — величественно откликнулся Шаман. — Ты напутаешь, огонь не соврёт. Он скажет верно, а не так, как ты увидел. Человек врёт. Сам себе врёт больше, чем другому. Огонь всё видит.
— Да как хочешь, — покладисто согласился Никита. — Огонь, так огонь, кто б спорил, а я ж — так никогда.
Пока шли к лагерю Ковалей, Хромой украдкой разглядывал Шамана. Тот шагал широко, держался чуть в стороне, а ПДА так и не включил, хотя Хромой был уверен — под грязной хламидой наверняка припрятан комп. Ишь, толкует о вреде техники, а «мосинкой» не брезгует.
Пригоршня не мог молчать подолгу, он то и дело принимался болтать, но стоило Шаману бросить в его сторону хмурый взгляд — сразу смолкал. Взгляд у Шамана был тяжёлый, гнетущий. Рисунки на физиономии, спрятанной в тени под капюшоном, выглядели пугающе — казалось, будто по лицу пробегают волны, тёмные пятна сливаются в странные изменчивые узоры. Изредка Шаман издавал глухие мрачные звуки, не похожие на членораздельную речь.
Братья Ковали обосновались на старой подстанции, несколько обветшалых зданий до сих пор окружала двухметровая бетонная ограда. До катастрофы в этом месте проходила высоковольтная линия, ажурные мачты и сейчас торчали на холмах, ветер мотал обрывки кабелей.
Ковали нарастили забор, поверх намотали колючей проволоки, поставили на крыше центральной постройки решётчатую каланчу, прожектор. Местечко они выбрали удачное — в округе безопасных убежищ немного, а шастать в здешних краях ночью рискованно. Клиентура не переводилась. Постоянной связи с большой землёй у Ковалей не было, однако перекупщики охотно имели с ними дело, потому что знали братьев как людей обязательных и честных. В общем, лагерь приносил небольшой, зато стабильный доход, хозяев все уважали, врагов у них не было… даже свободовцы, контролировавшие округу, не пытались подмять заведение — возможно, потому что угрюмые охотники и следопыты, составлявшие ковалёвскую клиентуру, не слишком интересовали весёлых ребят из группировки. Имелось и ещё одно соображение: лесовики потому и собираются к Ковалям, что избегают шебутную молодёжь. Установятся здесь свободовские порядки — и эти сталкеры перестанут приходить на подстанцию, а без них какой смысл ночлежку держать в этакой глуши? В общем, подстанция оставалась островком спокойствия.
У Ковалей на службе состояли шесть человек. Старший брат, Михаил, этой ночью был в отлучке — ходил к перекупщику, взяв с собой одного бойца, так что сторожить подстанцию остались младший брат и пять охранников. Двое, дневная смена, отсыпались, сторожили трое: пара у ворот и третий на вышке с прожектором. Младший Коваль, Николай, спал один на втором этаже административного здания, где хозяева устроили штаб-квартиру и склад.