— А что насчет ее матери?
— Тут все сложнее. Она продолжает настаивать на невиновности вашей двоюродной сестры. И, замечу, делает это весьма умело. Даже я, не будь столь железных доказательств, мог бы усомниться.
— А как же нападения? — Откровения адвоката вызвали немалое удивление, пробуждая внутреннее негодование.
— Касательно этого вопроса я вам и звоню…
История моих «особенных» отношений с близкими родственниками началась почти сразу после смерти матери. Похороны удалось организовать исключительно при помощи бывших сослуживцев отца и маминых коллег. На этом их моральный долг, как они считали, был выполнен. И я не в праве их винить, они сделали больше, чем многие другие.
На похоронах я познакомился с тетей Тамарой. Дабы не загреметь в сиротский приют, согласился на ее предложение об опекунстве. Сначала мне показалось, что эта добрая женщина проявляет искреннее беспокойство о сыне ее покойной сестры. Тетя навещала меня раз в несколько дней, оставив жить на прежнем месте. Научила готовить простые блюда, делать уборку, стирать и гладить одежду. Иногда подкидывала скромные суммы на карманные расходы. Мне, как наивному школьнику, подобное внимание грело душу.
Некоторое время спустя, тетя начала приходить в гости вместе со своей дочерью, моей ровесницей, Лизаветой. Девочка, в отличии от матери, мне сразу не понравилась. Грубая, надменная, избалованная, высокомерная стерва, чьи недостатки напрочь игнорировались окружающими.
После моего пятнадцатого дня рождения начались нюансы. Тамара зачастила ко мне в гости, рассказывая как тяжело живется ее дочке в их двухкомнатной квартире, а ведь она девочка и совсем скоро поступит в институт. Поначалу я согласно кивал, развесив уши, принимая это за желание поговорить и излить душу. Потом начались мягкие намеки, что для меня одного трехкомнатная квартира излишне просторна. И коммунальные большие, и комнаты пустуют, и убираться не успеваю. На мое предложение, поселить Лизу в одну из комнат, Тамара замялась. Начались увещевания, что взрослой девочке неудобно и неприлично жить в квартире с мальчиком.
Дальше все стало еще интересней. Тетя предложила мне съехать с моей квартиры и переоформить владение на нее, взамен предлагая комнату в общежитии, «приличные» карманные, и оплату обучения в техникуме. Надо ли говорить, что предложение было неравноценным даже в глазах школяра? После вежливого отказа лицо тетушки перекосило. Разразился страшный скандал-представление, где взрослая грузная женщина громко кричала на подростка, обвиняла меня в неблагодарности и упрекала тем, что делает для меня больше, чем моя никчемная мать, изволившая умереть. После пяти минут обтекания от внезапности подобного поворота я начал огрызаться в ответ, получив в итоге затрещину.
С этого момента тетя не объявлялась месяц. На мои плечи свалилась забота о собственном питании и квартплате. Средства, выделяемые государством опекуну, я разумеется тоже не увидел. Но самое веселое началось позже. Последующий год превратился для меня в ад. Тамара начала устраивать «набеги» на квартиру, пока я находился на учебе. Сначала пропала микроволновка, потом телевизор. После замены дверного замка начались звонки с угрозами и требования выдать новые ключи. В какой-то момент даже обнаружил попытку взлома. Моей угрозы написать заявление в полицию, невзирая на возможность попасть в детский дом, хватило ненадолго.
Тамара вновь начала давить на жалость и уповать на мою неблагодарность. Звонки, визиты в школу, постоянная ругань. Чуть позже к процессу подключилась ее дочь. Меня пробовали щемить в школе, провоцировали на конфликт. У подъезда на регулярной основе появилась группа местных обрыганов, которым Лизавета делала прозрачные намеки на возможные отношения, если они защитят честь всей такой невинной девушки, которую обижает злой брат-сирота.
После нескольких заявлений в полицию ухажеры угомонились, но с лавочки у подъезда не исчезли, обзывая стукачом. Финальным эпизодом, когда я осознал всю опасность ситуации, стала попытка убийства с передачей привета от тети. Каким чудом сумел тогда увернуться от удара ножом — до сих пор не пойму.