Всем, и нам и самим викингам было уже ясно, что атака захлебнулась, и тогда противники начали по одному выходить из боя. Расчет был на то, что раз через строй не удалось прорваться, значит можно попытаться навязать схватки один на один или два на два в переулках деревенских домов.
- БАРУХ КАЗАД!! – кличь Рагнара застал меня врасплох, и я даже вздрогнул от неожиданности.
Гномы, как один, ударили щитами в пытающихся отступить викингов, сделали шаг вперед с одновременным ударом топоров, и не останавливаясь, еще раз натиск щитами, еще шаг вперед. Второй ряд гномов, не отставая от первого шагал прямо по упавшим на землю противникам, добивая их короткими и выверенными ударами топоров. После этого викинги уже не могли сопротивляться организованно, и их отступление превратилось в паническое бегство. Вслед им полетели болты, выпущенные и скаутами, но в отличии от начала боя, сейчас болты легко находили незащищенные места в броне противника – в основном ноги, ягодицы. Тем более, что щитами враги уже не могли закрываться и отбивать выстрелы.
Поле боя осталось за нами. Было несколько легкораненых гномов, ни одного тяжело раненого и ни одного убитого. Хотя мы еще и не захватили деревню, думаю, что после такого бегства у предводителя не найдется нужной мотивации для своих воинов на продолжение серьезного сопротивления. На поле, перед деревней осталось лежать чуть меньше тридцати викингов, часть из них, несомненно, раненые, и сбежали, по моей оценке, десять – пятнадцать врагов.
Сохраняя строй, мы аккуратно продвигались к центру деревни – туда, где обычно располагался управляющий пункт, и наконец мы вышли на площадь.
Да, эти ребята-с-севера мне сразу не понравились, и было за что: по центру площади, в землю, был врыт высокий столб, изукрашенный неумелой резьбой – что-то вроде скандинавских рунических символов. Но главное украшение было привязано к столбу веревками, или даже тонким канатом. На нас оскалившись уставилась мертвые глаза существа, явно при жизни разумного, похожего одновременно на человека и на собаку. Песья голова с длинными челюстями, ушами и зубами, но с человеческими глазами.
Но главное украшение – внутренности человека-пса, были развешаны по столбу кровавыми гирляндами, спускались на плечи казненного. Обвивались вокруг рун выше головы – сделано было с варварской, жестокой простотой. Под ногами привязанного натекла целая лужа темной и остро пахнущей крови, а на стоящей рядом небольшой жаровне, с еще не потухшими углями, дотлевало сердце, вырезанное, очевидно у казненного. Но это были не все украшения.
По периметру площади распологались четыре деревянные колоды, вырубленные из довольно толстого дерева. На колодах лежали тела, растерзанные в лучших традициях северных захватчиков – животом к бревну, руки опущены почти до самой земли, как бы обхватывали ствол, кисти рук были пробиты деревянными нетолстыми клиньями, заходившими в колоду. Спина казненных представляла собой кровавое месиво, куда были воткнуты ребра, аккуратно отпиленные или отрубленные от позвоночника, вытащенные из тела, и установленные в те же места, где и находились ранее, только загибающимися вверх. Создавалось впечатление, что казненный расправил крылья, и собирается взлететь в Вальгаллу, чтобы присутствовать на последней битве Рагнарёка в виде проклятых кровавых воронов.
День 15 (часть 2).
От вида этого зрелища, одна из магичек - Эланиэль просто упала в обморок. Вторая – полукровка Мариам, держалась, но видно было, что дается ей это непросто. Позеленевший Аландриэль отвернул обоих магичек от кровавого зрелища, и они все отошли к краю площади. Только гномы безучастно смотрели на казненных, как будто видели такое зрелище каждый день. Я, не сказать, чтобы прямо никак не взволновался, но моя реакция на Кровавого Орла была на удивление спокойной – я вспомнил, как меня выворачивало в день казни темных эльфов, когда их сжигали живьем на костре. Тем не менее, я приказал оттащить трупы за пределы деревни, и подойдя к выемке на стене у входа в дом старейшины, подчинил деревню себе.