— Ни один еврей, который хотя бы мгновение не побыл католиком, никогда этого не поймет. («Тайная вечеря»).
Этот небольшой отрывок из рассказа по объему информации, по высокой ноте эмоционального напряжения, пожалуй, равен роману: сколько судеб затронуто, какой пласт времени обозначен, как неожиданно ярок герой — здесь и его возраст, и его биография, и его окружение. Емкость текста как непременная характеристика малого жанра органически присуща прозе Мераса.
Доминанта всего творчества этого писателя отражена в рассказе «Тайная вечеря». Мерас родом из горького детства времен войны и Катастрофы. Этим и определяется его творческая палитра, насыщенный драматизмом, легко узнаваемый колорит его произведений. Даже бытовая картинка, даже буколический пейзаж — прозрачная морская волна, или нетронутый луг, или нежные краски восхода и заката, даже портрет, пусть и проходной, мимолетный — все это преломляется через восприятие человека, смотревшего в глаза смерти. Отсюда постоянное ощущение тяжкой ноши, которую не сбросить и не одолеть. Отсюда даже в любви нет той юношеской легкости, и даже в радости всегда присутствует горчинка знания.
Он шел неторопливо, осматриваясь по сторонам, любуясь всем, что видел вокруг — как вчера, как позавчера, — как поза-позавчера. Ему нравилось, что дома беспорядочно разбросаны, нравилось, что нет улиц, а только забранные в асфальт деревенские дороги, без тротуаров.
Нравились узловатые деревья и колючие кусты, из-за которых порой и домов не видно.
Нравилось, что эта загорелая длинноногая девчонка, которая в киоске подает кофе и мороженое, эта девчонка с серыми кошачьими глазами совсем ему не нравится… («У киоска на взморье»).
Вполне идиллическая картинка — летний отдых на море. Но отчего такая грусть? Она сквозит в ритмическом строе фразы, в музыкальных повторах, настойчивых рондо, словно человек ходит по кругу в тщетной попытке — найти себя? убежать от себя? обойти свою судьбу?.. Горчинка знания…
А я был маленьким, полураздетым, голодным и босым ребенком. И почувствовал на своих слабых, согбенных плечах всю тяжесть того, что было, и того, что будет, и не в силах был больше нести эту неподъемную ношу, так тяжко давила она, что лучше бы уж я не вернулся тогда с полдороги к карьеру, а прошел бы тот путь до конца, но его уже не было, того пути… («Тайная вечеря»).
Оценки происходящего диктуются опытом, знанием, образованием. Но восприятие — мир подкорки — формируется первыми жизненными впечатлениями. И как бы ни повернулась жизнь, какими бы дорогами ни повела, человек ощущает окружающий мир с позиций, сформированных в самом раннем детстве. Это сопряжение осознанного опыта и чувственного стереотипа и создает основу цельного восприятия большого мира через конкретную картину.
Вернулся он домой, почему-то сделав крюк через Берлин, коротенько осмотревшись на чужой аллее, носившей имя Unter den Linden, где тоже летом должно пахнуть липой.
Хотя пахло там и кровью, и липами, и юностью.
Возвратившись, только возвратившись, он снова почувствовал настоящий запах липы. («Под липами»).
О чем бы ни писал Мерас — о не вернувшихся с войны, или о ждущих, или об отчаявшихся ждать, о случайной встрече и темном омуте страсти, о верности, которой мы жаждем, и о Боге, который у каждого из нас в душе, — о чем бы он ни писал, в каждой строке читаем: он знает, он помнит и с этим знанием, с этой памятью живет свою жизнь.
— Я друг твоего отца.
Словно отец все еще был — здесь, в Азии, или там, в Европе, или, может, еще где-то все еще был после того, как мы виделись в последний раз там, на въезде в ту усадьбу, в квадратной трехъярусной башне с островерхой черепичной крышей, куда мы тяжело поднимались с матерью по плоским, стертым временем каменным ступеням, и его вывели из камеры, и я увидел его таким, как всегда, только в очках от правого стекла торчали осколки, а глаз был залеплен тряпицей… («Оазис»).
Не правда ли, информации — на эпопею, хотя это всего одна фраза, стремительно взбегающая вверх по ступеням напряженного ожидания, как восходящая гамма, и создающая предчувствие обрушения, краха, невозвратности. Удивительная суровая музыкальность, стройный эпический ритм, тонкая завершенность звучания. Отточенность текста — за этим большой труд и большая ответственность.