выражение серьезной проницательности. Позади них бродит группа подчиненных, словно
птицы, которые ждут, когда фермер выронит кукурузное зернышко.
– Ну? – произносит тот, кто называет себя Навидом Мурзой.
– Ничего, – отвечает Жаккил. – Показалось что-то в слое гари, но это был просто камень,
– он поднимает неровный серый обломок, который только что вынул из стены траншеи.
Он ждет, на сей раз радуясь, что потеет из-за костюма.
Мурза переводит глаза на камень. Жаккилу не нравится этот умный взгляд.
– Ты вскрикнул, – замечает второй. Его зовут Хавсер. Каспер Хавсер. Некоторые из
младших говорят, будто в имени есть что-то смешное, словно это шутка. Жаккил не
понимает шутки и не любит Хавсера.
– Мы решили, что ты нашел что-нибудь, заслуживающее внимания, – продолжает он.
Жаккил ухмыляется и поднимает ладонь, демонстрируя порез и узкую кровавую полоску.
– Порезал руку об осколок камня.
Хавсер смотрит на руку, хмурится и отворачивается. Мурза задерживается еще на
мгновение, продолжая глядеть на камень в руке Жаккила. Затем пожимает плечами и
молча уходит за Хавсером. Жаккил выдыхает и оглядывается на Магритт. Прежде чем они
успели встретиться глазами, та отводит взгляд.
Рука Жаккила непроизвольно тянется к подсумку, где ты лежишь.
Магритт приходит к нему позже, когда он находится в своем жилище, гоняя во рту какой-
то дешевый спиртной напиток и таращась в ржавый потолок. Комната невелика, она самая
маленькая в свисающем на тросах с потолка пещеры-улья жилом – решетчатой
конструкции с глухими коридорами и блочными крыльями. В блоке мало места, и
Жаккилу досталась самая небольшая его часть.
Жаккил сидит на узкой койке, прислонившись спиной к покрытой конденсатом стене. На
маленькой полке стоят несколько книг и пара потертых инфопланшетов. На низком
столике из прессованного металла, рядом с очередной полупустой бутылкой,
располагается маленькая птичка из розового алебастра. На полу свалены грязные кучи
одежды. В комнате пахнет потом, алкоголем и неопрятностью.
Магритт дважды стучит, дожидается ответного ворчания Жаккила и толкает дверь. Ее
стриженые прямые рыжие волосы достают до основания шеи, лицо сходится к острому
носу и маленькому подбородку. Некоторые нашли бы ее бледность и худобу
привлекательными, однако в женщине также есть нечто такое, что отталкивает людей по
неизвестным им причинам. Как и на Жаккиле, на ней комбинезон охряного цвета.
Жаккил приветственно кивает. Магритт закрывает дверь, прислоняется к ней спиной и
молча смотрит на него. Он бросает взгляд на ее лицо и вновь отводит его. Ее глаза
жесткие и серые, словно камень. Словно матовый кремень.
– Где оно? – произносит она.
– Что? – спрашивает он, пожимая плечами.
– Находка, которую ты забрал с раскопа. Где она.
– Я не…
– Я видела, как ты ее подобрал, Жак. Видела, как ты спрятал ее в руке. – Она продолжает
пристально смотреть на него. Ему неизвестно, сердится ли она. – Я не собираюсь ничего
рассказывать. Поверь мне. Просто хочу взглянуть на нее.
Он делает паузу и снова отхлебывает пойло из надколотой чашки.
– Зачем?
Она смеется.
– Ты шутишь, да? Это что-то реальное после того, как мы шесть месяцев просеивали грязи
и встречали лишь изменения структуры почвы, – ее интонация меняется, подчеркивая
слова. – Примечательные следы земледельческих циклов до полета к звездам так же
скучны, как вся остальная проклятая грязь.
Жаккил смеется. Наполовину от облегчения, наполовину потому, что это довольно
удачное пародирование Навида Мурзы в его наиболее высокомерной ипостаси. Мужчина
тянется под груду одежды. Ты выходишь на свет.
Магритт замирает, когда ты сверкаешь в руке Жаккила. Он не видит голодный блеск в ее
глазах, поскольку слишком поглощен тем, что сам смотрит на тебя.
Магритт тянется к тебе. Жаккил вздрагивает, и она останавливается.
– Можно? – произносит она, раскрывая ладонь в твоем направлении. Жаккил колеблется, а затем кладет тебя в руку Магритт. Ее прикосновение деликатно, как у твоего создателя.
– Клинок для убийства, – тихо говорит она.
– Что? – переспрашивает Жаккил.
– Это делалось не как инструмент. Клинок слишком узкий, а лезвие слишком тонкое, –
Магритт поднимает тебя так, что грязный свет падает на твою кромку. – Его сделали, чтобы резать и колоть, а не для разделки мяса или тесания дерева. Его сделали для
убийства. В этом его суть, его значение.