Она носит множество личин и похищает тайны у тех, кого не ослепил ложный свет
Императора. Магритт многому учится, однако знает, что не нашла того, чего ищет на
самом деле – истину, движение которой она ощущает впереди, сразу за пределами
видимости. Ей известно, что истина там, таится за масками столь многих секретов, пляшет, словно далекий огонек в тумане. Магритт гонится за этим светом, и когда она уже
почти сдалась, истина находит ее.
В муравейнике пещер, вырезанных в стене высохшей долины на планете под названием
Там, она находит людей, которые прячутся от солнца и вглядываются в огонь, пока не
оказываются в состоянии выговорить непроизносимые имена. Их тела покрыты клеймами
в форме звезд, а иссушенная пустыней плоть скрыта серыми саванами. Магритт
чувствует, что им известен секрет, который она искала.
Магритт становится одной из них. Проходит испытания огнем и терпит боль. Она
начинает осознавать, что до сих пор ничего не знала о цене откровения. Магритт глядит в
огненные ямы и курильницы с яркими углями, пока свет не въедается в сетчатку глаз и не
ослепляет ее.
Она начинает жалеть, что вообще пошла по этому пути.
Ты постоянно рядом с Магритт, всегда в ее руке, пока она плачет от покрывающих кожу
ожогов. Ты – все, что у нее осталось. Единственное облегчение, которое ты в силах ей
предложить – быстрая смерть. Однако она выдерживает, и наконец пламя начинает
говорить с ней.
Магритт становится одной из детей пламени. Ей известно имя огня, хотя она и не может
произнести его и при этом остаться в живых. Магритт узнает способ читать истину в тени
и девять рун, способных обратить ночь в день. Этого мало. Чем дольше она учится, тем
отчетливее сознает, что от нее утаивают некий секрет, который важнее всех остальных
вместе взятых – абсолютную истину, скрытую в потемневших от дыма туннелях Тама.
Это гложет ее и подпитывается одержимостью до тех пор, пока она уже не в силах дольше
терпеть и не отправляется на поиски самостоятельно.
Во мраке туннелей святилища она двигается, руководствуясь не столько зрением, сколько
обонянием и осязанием. В ушах нарастает ритм биения пульса. Она месяцами проникала
все глубже и глубже в святилище, однако еще никогда не заходила так далеко. Ветерок
колышет плетеную ткань, которой завешена дверь перед ней. Ты скользишь в руку
Магритт, не задумавшейся о причине этого. Все еще полуслепая, она делает шаг вперед и
отводит край занавеси.
То, что осталось от ее зрения, заполняет тьма. Магритт чувствует на щеке дуновение
холодного воздуха, похожее на прикосновение опускающейся ночи. Она шагает вперед, прикасаясь рукой к грубой кладке стены. Помещение, куда она вошла, огромно. Его
размеры и безмолвный покой давят, словно сжатая рука. Каменный пол под босыми
ногами холодный и гладкий. По мере продвижения вперед ее шаги становятся все
нерешительнее. До Магритт доносится эхо ее собственного дыхания и сердцебиения. Она
шаг за шагом углубляется во мрак, вытянув перед собой руки.
Ее колено наталкивается на острый край возвышения. Магритт вскрикивает и оступается, вскидывая руки, чтобы смягчить падение. Ты выскакиваешь из ее пальцев и улетаешь в
черноту.
Ты встречаешь ожидающую руку и ложишься в нее.
Магритт замирает. Она что-то слышала – мимолетный звук, похожий на стрекотание
часового механизма и гул помех. Магритт поворачивает голову, стараясь отследить во
мраке источник шума. Ее вновь окутывает тишина. Она протягивает руку и нащупывает
край возвышения. Камень гладкий, однако ему придают рельефность вырезанные узоры.
Нет. Не узоры. Слова.
Нечто первобытное внутри нее требует немедленно бежать, однако Магритт знает, что
зашла слишком далеко и заплатила слишком высокую цену. Она движется вдоль края
круглого возвышения, а затем забирается на него и медленно ползет вперед. Ей кажется, что она чует запах машинного масла, благовоний и железа.
Что-то касается ее лица. Магритт вздрагивает и поднимает руки, как будто собираясь
отразить нападение, которого так и не происходит.
Она дрожит. Звуки собственного дыхания и сердцебиения оглушают. Перед ней
появляется видение – два омута тьмы в бледном круге. Магритт судорожно глотает
воздух, но затем вновь заставляет себя успокоиться. Страх покидает ее мысли. Зрение
проясняется, как будто она смотрит не поврежденными глазами, а чем-то иным. Образ
медленно проступает, как будто тьма стекает с него, словно жидкость. Магритт требуется