языки тумана.
Вентан идет впереди, пальцы сжимают рукоять меча.
Здесь все уже мертвы, но присутствие оружия в руке всегда придает уверенность в себе.
Подойдя к яме, Вентан видит, что она уходит вглубь на три метра, а посередине находится
еще одно пронзенное тело. Несущий Слово, облаченный в багряный доспех, который
украшен трепещущими на ветру свитками с обетами и выбитыми золотыми надписями.
Это не рядовой воин. Каждая пластина и грань созданы вручную мастером-оружейником
и отполированы с преданностью, которой может удостоиться лишь высокопоставленный
полководец.
Белое, как пергамент, кошмарное лицо напоминает упыря-людоеда. Губ нет, скулы
выпирают, глаза ввалились, а скальп лишен волос. На обнаженном черепе, с которого
содрали кожу, вырезаны новые геометрические символы. В пустой черепной коробке
пробита дыра с неровными краями.
– Федрал Фелл, полагаю, – произносит Вентан.
Вокруг трупа Фелла нагромождение тел воинов-культистов, вскрытых и выпотрошенных.
Им приданы позы преклонения, руки прикованы к посоху с шипастым навершием, на
который насажен Фелл. Рты безвольно приоткрыты, словно восхваляя кого-то, а
восхищенные глаза удерживаются открытыми при помощи швов.
– Чем он проткнут? – интересуется Селатон. Оно не такое, как у остальных. Этот знак…
– Я уже не один раз видел подобный символ, – говорит Сиданс. – Всегда думал, что это
какое-то обозначение подразделения. То отребье, через которое мы пробивались, чтобы
попасть к вам в Нумин, носило точно такие же палки.
– Нет, – произносит Эйкос Ламиад. – Это не эмблема подразделения, как мы ее понимаем.
Это тотем, знак их новых хозяев. Мы продолжаем носить на себе аквилу, а наши враги
теперь носят это. Они называют его Октетом.
При звуке этого слова Вентан ощущает спазм отвращения. Капитан смотрит на посох, на
толстое, покрытое надписями древко и восемь расходящихся спиц-клинков, которые
повторяют расположение мертвых Несущих Слово. Ему доводилось видеть, как
вражеские чемпионы носили такой штандарт с собой, потрясая им, словно священной
реликвией.
– Надо уходить отсюда, – говорит Вентан. – Пусть орудия Таурен сровняют это место с
землей.
Голова Федрала Фелла рывком поднимается, кожа туго натягивается на черепе в безгубой
ухмылке.
– Пушки вам уже не помогут, – раздается бесцветный голос, а затем изо рта трупа на тела
у его ног начинает извергаться пенящаяся, черная, словно мазут, жидкость. –
Нерожденные идут за всеми вами.
Ошеломленные Ультрадесантники с омерзением отступают от ямы. По телу Федрала
Фелла проходят спазмы – серия ломающих кости конвульсий, которые наверняка бы
убили Несущего Слово, оставайся в том хоть сколько-нибудь жизни. Он пляшет на колу, а
изо рта продолжает изливаться поток черной, густой и ядовитой жижи, похожей на желчь.
Ее невероятно много, больше, чем поместилось бы внутри тела. Она брызжет из глаз и
ушей. Течет из носа и бьет изо рта, как из шланга под давлением. Яма заполняется
смоляной жидкостью, превращаясь в бурлящую клоаку ужаснейшей порчи. Череп
Федрала Фелла полностью погрузился, но Вентан продолжает слышать ликующую
мантру.
Нерожденные идут…
Нерожденные идут…
Над поверхностью маслянистой жидкости теперь остается только шипастое навершие
посоха с Октетом. С острых кончиков тянутся клубы чернильно-черного дыма. Его жгуты
извиваются, словно совокупляющиеся змеи, и распространяются над головой завесой
теней, стремясь к трупам на кольях по всему храму.
– Назад! – кричит Вентан, осознав, что их заманили в ловушку, обратив против них те
самые доктрины, которые спасли их от уничтожения. – По машинам и отходим. Уходим!
Сейчас же!
Пузырящаяся яма переполняется, протоплазменная черная слизь разливается по
окровавленному полу, как из открытой нефтяной скважины. В противоестественной
субстанции возникают и лопаются пузыри, распространяющие вонь бойни и жужжание
миллиона мух-трупоедов.
Нерожденные идут…
Ультрадесантники организованно отступают от разрастающейся темной лужи посреди
зала. Храм заполняется миазмами черного дыма, мерзостным дыханием порчи и
демонических божеств.
Нерожденные идут за всеми вами…
И мертвые воины Федрала Фелла открывают глаза, в которых чернейшая ночь.
XXVIII
Хол Велоф отступает от Темного Апостола, видя, что кривой рог был не украшением на
шлеме, а частью черепа Малока Карто. Ребристый костяной вырост выступает из раздутой