полном ходу врезается в дредноута.
Столкновение ужасно, инерцию спидера не погасить.
Дредноут отшатывается назад на своих поршневых ногах. А затем взрывается
двигательный блок, и удар отбрасывает машину назад.
Гироскопические стабилизаторы силятся удержать равновесие, но не справляются с этим.
Дредноут падает, и его поглощает сосущая рана в мироздании. Он исчезает с Калта, и
разрыв закрывается за ним.
Вентан задерживает дыхание, считая секунды. Он ждет взрыва, который так и не
происходит. Капитан, не знает, куда делась бомба со смертоносным вирусом пожирателя
жизни, но это не Калт. Ему этого достаточно.
Он оборачивается на звуки ликования. Требуется секунда, чтобы осознать, что оно
обращено к нему.
Обитатели Аркологии Х выкрикивают его имя.
Нет, не имя. Прозвище.
Спаситель Калта.
И Рем Вентан впервые чувствует, что заслужил этот титул.
Темное Сердце
Энтони Рейнольдс
Он вертел в руках шлем. Это был прототип конструкции Мк-VI из последней поставки с
Марса, окрашенный в насыщенный кровавый багрянец – цвет переродившегося Легиона.
Линзы поблескивали, словно изумруды, глядя на него с угрожающим прищуром.
Он перевернул шлем и установил его на подготовленную раздвижную подставку, которая
подстроилась под вес и форму шлема, охватив его и зафиксировав. Он потянулся за своим
электростилусом и вынул его из штатива. Указательный палец коснулся активационной
руны, и стилус начал вибрировать с глухим гудением. Он поправил шлем свободной
рукой, повернув его так, чтобы получить наиболее удобный доступ к вогнутой внутренней
поверхности. Тонкий наконечник из искусственного алмаза опустился на гладкий, лишенный украшений металл.
Он остановился.
Он отвернулся и бросил взгляд на ритуальное изображение Октета, закрепленное в тени
маленького алькова напротив угла, где слабо горела курильница. Казалось, пламя меркло, а температура понижалась. По стенам пополз иней. Сама тьма пришла в движение, корчась и разрастаясь.
Отростки теней потянулись вперед, слепо нащупывая путь. Они пробирались сквозь
стены, ползли по полу и потолку. Один из них прикоснулся к нему. Касание было
холодным как лед. Мрак смыкался, окутывая облаченное в рясу тело.
Он ощутил на шее дымное дыхание, от которого исходил смрад извращенных кошмаров и
гниющей плоти.
Ползучая тьма начала нашептывать ему, дюжина безумных голосов сливалась в один. Из
ушей потекла кровь. Стилус задергался в руке.
Он беседовал с посланцем Изначальной Истины. Были принесены клятвы. Снова
пролилась кровь.
Прошел час. Быть может, больше.
Наконец ад отступил, отпустив его и скользнув обратно за истончившуюся пелену
реальности. Курильница вновь ожила, пламя затрещало, и комнату опять озарил тусклый
свет. Мардук вздрогнул и выпустил стилус. Руку свело мучительной судорогой. В
сущности, у него болело все тело.
Он посмотрел на шлем, все еще покоившийся в объятиях раздвижной подставки.
Вогнутую поверхность покрывала мелкая клинопись. Не осталось ни единого нетронутого
сантиметра.
Почерк принадлежал не ему.
– Да будет так, – произнес он.
Тяжеловесные шаги замерли возле временной камеры. Для кандидата настало время суда.
Он сидел на полу, скрестив ноги и выпрямив спину. В таком положении он провел
большую часть дня. За это время тело залечило самые скверные из ран, нанесенных ему
братьями.
Кандидат поднял голову и увидел в закрытой двери камеры собственное отражение.
Несмотря на усовершенствованную трансчеловеческую физиологию, его лицо до сих пор
испещряли лиловые кровоподтеки. На щеках и губах сухими струпьями запеклась кровь.
Как и у всех, рожденных под недремлющими светилами Колхиды, его кожа была смуглой, а радужки темными. Взгляд налитых кровью глаз был мрачен.
Ему было известно, что его лицо более широкое и крупное, чем у неизмененных людей, которые теперь казались странно хрупкими и тонкими. В отличие от большинства воинов
Легиона, он все еще смутно помнил, как выглядел до своего перерождения в более
возвышенном облике. Он полагал, что со временем также забудет о своей жизни в храме
до вступления в XVII Легион.
С него сняли доспех. Когда-то тот был цвета серого гранита, однако теперь имел красный
оттенок застывшей крови – в честь почитаемых Гал Ворбак. О, если бы увидеть то, что
узрели они…
Его размышления прервались, когда замки камеры открылись, и раздался скрип металла.