лазерных зарядов. Выстрелы озаряют проход колеблющимся свечением, и на
шероховатых стенах появляются новые мимолетные тени.
Нечто отступает.
Ободренный точностью прицеливания солдат, разом забывший про страх, одержимый
подпитываемой напряжением яростью, с ревом несется в направлении выстрелов.
– Стоять! – кричу я, но Эванз уже скрывается во мраке. – Держать позиции! – рявкаю я
оставшимся членам группы, а затем направляюсь следом за ним.
Вскоре я его догоняю, уверенно шагая бронированными ногами по неровному проходу. Я
обнаруживаю цикатриция на несимметричном перекрестке, которого не помню. На Эванзе
нет шлема. Он молод, но его плоть покрыта рубцами от солнца и морщинами от возраста
и переживаний. Солдат безвольно держит ружье сбоку от себя, грудь под нагрудником из
пластоволокна вздымается и опадает. Он смотрит пустыми глазами, но во всех коридорах
лишь жутковатый мрак.
Эванз застывает, когда я отодвигаю его в сторону. Я изучаю каменистые изгибы туннелей, переключая оптические спектры. Ничего.
– Возвращайся к группе, – приказываю я. Эванз стоит на месте, парализованный пустой
тьмой. – Сейчас же! – рычу я.
Подавленный солдат разворачивается и плетется к товарищам из Цикатрикса. Я
напоследок обвожу перекресток долгим взглядом.
– Я здесь, – провозглашаю я в темноту, и голос разносится дальше, чем я ожидал. – Когда
устанете от своей трусости и игр в тенях, я здесь.
Вернувшись к группе, я заменяю в арьергарде Эванза на одного из резервистов Тарксиса и
приказываю брату Форнаксу двигаться дальше.
Вскоре мы обнаруживаем сержанта Гродина. Цикатриций похож на кристаллический
скальный выступ – он прислонился спиной к стене коридора, шлем обращен в одну
сторону туннеля, а фузея нацелена в другую. Мне мало известно о работе художников и
летописцев, но сержант кажется мне скульптурным образцом паники и замешательства.
Кроме того, мы находим солдата, которого он искал. Боец 55-го Восферского прячется в
маленьком гроте. Пехотинец прижимает шлем к нагруднику и испуганно выглядывает в
туннель из-за угла скалы. На покрытом шрамами лице до сих пор выражение ужаса при
виде кошмара, который, должно быть, там увидел. Он застыл в виде затвердевшей тени, которая дымится и испаряется в свете наших фонарей.
– Пелион, – зовет Форнакс.
Бывший библиарий обнаружил брата Десенора. Тот мог бы сойти за статую с любого из
приведенных к согласию миров или же монумент, изображающий благородные и
героические деяния XIII Легиона, какие встречаются по всем Пятистам Мирам. Десенор
заслужил подобное уже одним своим смертоносным служением на полях Комеша. Болтер
прижат к наплечнику, оптика шлема находится вровень со средним прицелом оружия, и
кажется, что Ультрадесантник все еще готов открыть огонь. Я осматриваю его перчатку.
Палец полностью согнут. Спуск нажат. Десенор окаменел в тот миг, когда оружие могло
его спасти.
Я чувствую, как с губ срывается неуклюжее и незамысловатое проклятие. Голос
становится напряженным.
– Форнакс, библиариуму ведь явно есть что сказать о таких противоестественных вещах?
– Брат, официально библиариум теперь мало что может сказать по какому бы то ни было
поводу, – бесстрастно отзывает Форнакс.
– А неофициально?
Форнакс колеблется.
– Бывшие Вестники явно развили свой интерес к колдовству, – говорит он. – Они
вызывают с имматериального уровня иномировые силы, которые усиливают их и без того
значительные способности.
– Дары вроде твоего, – замечаю я.
– Нет, брат, – осторожно продолжает Форнакс. – Магия и суеверные девиации. Помощь в
виде оскверненных артефактов и сделок с иным миром.
– Могли ли подобные извращения повлечь за собой эти темные деяния?
– Да, брат.
– И какое оружие мы можем противопоставить такой аномалии? – интересуюсь я.
– Как и всегда, мои клинок и болтер в твоем распоряжении.
Я смотрю на него, и он отвечает тем же. Ионе Додона глядит на меня с некоторым
беспокойством.
– Я пойду впереди, – говорю я ему, проталкиваясь мимо. В тесноте туннеля наши
наплечники скребут друг о друга, и я уверен, что брат чувствует мое раздражение. Для
этого не нужно принадлежать к ведьмовскому роду.
Выставив перед собой меч и щит, я двигаюсь от одного скального угла к другому, осматриваясь при помощи прожектора и оптики. Свет уходит в туннели и каменистые
закрученные проходы, а я ощущаю, как мои мысли отравляет сомнение. Желание
вступить в бой с врагом слышно по давящим гальку экономным шагам, плавной