Взбив подушку, Стив устроился на слишком коротком для него диване и устало смежил веки, надеясь, что снова почти ничего не увидит. Потому что не хотел ничего знать ни о ком, кроме Баки.
Ему снились серые стены и боль в перегруженных мышцах, тир и сто попаданий из ста, короткий спарринг и отброшенный, как пустой мешок, противник. И лица. Тот, другой, скользил по ним равнодушным взглядом, разделяя лишь по принципу свой-чужой и опасен-не опасен. Эмоций по-прежнему было мало. Ни страха, ни грусти, ни раздражения от усталости и пребывания в замкнутом пространстве. Толстые прутья, за которыми его держали, как зверя, холодный душ, еда, сильно смахивавшая на набор протеиновых коктейлей. Ни одного лишнего движения, ни единой эмоции. Лишь едва ощутимая где-то под сердцем ярость, которую вот-вот должны были спустить с поводка.
Проснувшись, Стив несколько минут гнал от себя ненужные мысли, как то: кого он видел, почему в таком странном месте, отчего смазанные лица, окружавшие его во сне, показались смутно знакомыми. На краткую, микроскопическую секунду Стива кольнуло любопытство: какой он, тот, кого он видел ночью. Почему его держат в клетке, как зверя? И сердце, его глупое, давно разбитое на куски сердце вдруг забилось чаще: от острого, собственнического чувства. «Нельзя с моим – так».
Встряхнувшись, Стив встал, затолкав неприятную мысль о предательстве подальше. Ему по-прежнему никто не нужен, кроме Баки.
На базе, где хранится костюм, все проходит без сучка и без задоринки: Наташа легко вскрывает замки, а Сэм прекрасно ориентируется в сплошных лабиринтах полупустых помещений. По сути база – один большой склад, достаточно секретный, чтобы охрана глупо надеялась на современные методы слежения и сигнализации.
Дальше все оказалось делом техники. Расслабившиеся за семьдесят лет относительно мирного существования, ГИДРовцы проявляли чудеса беспечности. Ситуэлла (того парня, агента ЩИТа, которого Капитан Америка и СТРАЙК спасли с захваченного корабля) даже пытать особо не пришлось, чтобы он выдал всю неприглядную подноготную Пирса и иже с ним. Только хорошенько напугать. Хотя размах задуманного, конечно, впечатлял.
Заталкивая ценного информатора в машину Сэма, Стив думал о том, как можно было проглядеть «Озарение» у себя под носом? Как можно было не заметить, тому же Фьюри, что проект дурно пахнет? Куда смотрел он сам, как не почувствовал что ребята СТРАЙКа, с которыми он вот уже несколько лет работает бок о бок, работают на два лагеря? Почему не слышал (или не слушал?), не обращал внимания на слухи, которые наверняка ходили по ЩИТу? Потому как общеизвестная немецкая поговорка «Что знают двое – то знает свинья» наверняка была актуальна и в этой ситуации.
Сейчас же оставалось надеяться, что все еще можно исправить. Остановить «Озарение», пока Пирс не захватил единоличную власть не только над Америкой, но и над всем миром. Новому порядку не бывать, пока Стив жив.
Когда на крышу их машины упало что-то тяжелое, а потом знакомая металлическая рука выдернула сначала руль, а потом швырнула Ситуэлла, как пустой мешок, Стива накрыло чувством дежавю. Тот самый стрелок, убивший Фьюри. Когда же это непонятное существо, извернувшись, как огромный кот, прыгнуло с крыши на асфальт, оставив на нем широкие борозды, единственным, что ощущал Стив, был азарт. Он очень давно, со времен Красного Черепа, не встречал никого, кто мог бы потягаться с ним в силе, ловкости и бесстрашии. Никого, кто был бы равен ему.
Клетка с серыми стенами, смутно знакомые лица из снов, лаборатория и тренировки, - все это промелькнуло перед глазами в одно мгновение. Времени на размышления не было совсем. Первый выстрел Призрака он принял щитом и на время вышел из игры. Потом события будто сжались, сплелись друг с другом. Ощущение биения в груди, там, где он чувствовал связь, стало просто невыносимо чувственным. Будто еще одно сердце, гнавшее по венам чистый адреналин.
Стрелок, тот, которого он не знал и не хотел знать, был великолепен. Быстрый, сильный, умело владеющий всеми мыслимыми и немыслимыми видами оружия – он вызывал восхищение. Даже несмотря на то, что всеми силами пытался убить и Стива, и Сэма, и Наташу. Наташу, кажется, даже успел ранить.
Если бы не угроза гражданским, Стиву было бы почти хорошо. В голове билась одна-единственная мысль: это он. Тот, кого он видел во сне.
Уворачиваясь от увесистых ударов металлической руки, Стив отчаянно пытался сорвать с противника маску. Он не знал, зачем. Но ему отчего-то было очень нужно видеть его лицо. Все, целиком, а не только холодные серые глаза. Когда после прицельного удара щитом стрелок, кувыркнувшись, поднялся, сердце Стива пропустило удар: темные волосы его визави взметнулись вокруг лица, открывая острые скулы, знакомую до боли линию мягких ярких губ и ямочку на подбородке. Мир будто замер вокруг, все стало неважным. Запястье саднило, в груди громыхало сердце и второе по связи вторило ему. Баки, его давно потерянный, сотню раз оплаканный Баки стоял напротив и целился Стиву в голову. Холодный взгляд глаз, в уголках которых он привык видеть смешливые лучики, жесткие складки у губ…
- Баки?
- Какой, к черту, Баки?!
Случившееся чудо не укладывалось у Стива в голове. Он скользнул взглядом по металлическому запястью, на котором, конечно, не было и не могло остаться его метки, а потом провел рукой по груди, у сердца. Их условный знак.
Баки замер на мгновение, а потом его смело прицельным выстрелом Наташи. Когда развеялся дым, Баки исчез. У Стива оборвалось что-то внутри. Было больно. Жжение в груди было таким же невыносимым, как тогда, зимой сорок пятого. Острое чувство потери, шок, неверие, вина, свалившаяся на плечи многотонным грузом. Гремучий коктейль чувств вызывал дезориентацию, мысли крутились в голове бешенной каруселью, а сердце билось: «Баки-Баки-Баки».
- На колени, на колени, мать твою, - раздался за спиной знакомый сиплый голос, и Стив, не оглянувшись, выполнил приказ. Сопротивляться даже не пришло ему в голову. Где-то рядом рассерженной кошкой зашипела Наташа, выругался Сэм, а перед глазами Стива стоял Баки. Светлые глаза, в которых ни капли узнавания, мощный разворот плеч, металлическая рука, которой он крошил асфальт, как шоколадную плитку.
Баки жив, и он у ГИДРы.
Он был там все это время. Он не помнит Стива, хотя когда-то им обоим казалось, что и на пороге смерти последним, что останется в памяти, будут имена друг друга.
За спиной что-то громыхнуло, и Стива вдруг вздернули за шкирку, как котенка.
- Он мой, - выплюнул невесть откуда появившийся Баки, отталкивая Стива себе за спину. Он стоял вместе с ним в перекрестье леса направленных на них стволов так, будто был уверен в собственном бессмертии.
- Мать твою, Агент, какого хуя ты творишь? – прошипел Рамлоу, покосившись на своих бойцов, медленно опускающих оружие. – Задание. Он – задание, помнишь?
- Он мой, - отрывисто повторил Баки и вскинул руку с легким автоматом, целясь командиру СТРАЙКа в лоб. Видимо, это что-то означало на его личном тайноязе, потому что Рамлоу, выматерившись, тоже опустил пистолет.
- И что теперь? – деланно спокойно спросил он, будто о погоде. – Старик нас выебет и высушит.
- В машину, - коротко скомандовал Баки. – За город. Пирс будет устранен к вечеру.
По лицам ребят из СТРАЙКа было понятно, что они обо всем этом думают. Сам же Стив очнулся только тогда, когда Баки грубо дернул его за рукав куртки и толкнул в сторону бронированного “Хаммера”, стоявшего неподалеку.
- Сворачиваемся, - скомандовал Рамлоу, одарив Стива странным взглядом. – Разберемся, но не здесь, - ответил он на немой вопрос, написанный на лицах своих бойцов заглавными буквами. – Или кто-то с Отморозком поспорить хочет?