И после этой гневной отповеди спросил совершенно серьезно:
- Слушай, а ты не знаешь, где здесь можно украсть лошадь?
/вместо эпилога/
Когда Дэн вошел в нижние покои Альстока, Герберт был единственным, кто узнал его сразу. Кроме меня, разумеется. Барон просто замолчал, забыв про беседу, и двинулся Дэну навстречу. И обнял его со всей медвежьей силушки. Дэн даже охнул, а потом смущенно сказал:
- Вы бы поосторожнее, рука...
Я только тут заметил, какой он бледный. А его милость первый королевский советник взглянул Дэниелу через плечо и подавился, а потом долго мотал головой. Мне стоило большого труда удержать смех: еще бы, не каждый день увидишь, как аристократическое, хотя и несколько испачканное лицо Рейвена превращается в простецкую физиономию любопытного лучника.
Всю офицальную встречу с городской верхушкой это, естественно, испортило. Барон извинился перед всеми присутствующими и увлек меня и Дэниела наверх, в мои, разумеется, покои. Вот уж, воистину, не спальня, а зал советов.
Впрочем, от смеха я тогда чуть не умер. Стоит представить, какое выражение было на лице у барона, когда протиснулся за нами в комнату давешний лучник и нагло плюхнулся в кресло, единственное, между прочим. Герберт аж покраснел от такого нарушения субординации, только все слова у него застряли на языке, когда он натолкнулся на взгляд Рейвена. Барон не сел, а просто стек на стул и сказал:
- Знаешь, племянник, ты своими шуточками меня когда-нибудь в гроб вгонишь.
Рейвен потянулся, как сытый кот, и сочувственно кивнул:
- Да, это, наверное, нечто большее, чем улитки.
Я так и не понял, почему они с Дэном чуть глотки не сорвали от смеха. Но Герберт, похоже, вытерпел бы и более грубые их шуточки, он уже взял быка за рога и тянуть был не намерен.
- С тобой, племянничек, у нас отдельный разговор будет, - пообещал он.
Рейвен даже закатил глаза и сказал:
- Какой ужас!
Но Герберт уже извлек две бумаги.
- А ты, Дэн, самоубийца неудавшийся! Если бы не умница Мартин, я бы сам тебя поехал хоронить. А всего-то надо было еще немного подождать. Вот, держи. - И сунул одну из бумаг Дэниелу.
Я этот документ уже видел и знал чуть ли не наизусть. просьба не держать обид - это от короля-то - и заверение, что Его Величество помнит своих верных слуг и не спешит лишать их заслуженных должностей.
Дэниел, читая это, даже не улыбнулся. А барон уже протягивал ему вторую бумагу.
- А это, Дэн, так сказать, открытый лист. Подлинный королевский приказ, со всеми печатями, о назначении на пожизненную должность лорда-ранителя Каринтии. Это про тебя. Правда, имя тут не вписано, мы же не были уверены до конца, что ты жив, сам понимаешь. И, если что...
Дэниел с расстановкой сказал:
- Ну, имя-то вписать недолго.
Барон заулыбался.
- Конечно, недолго, прямо сейчас и сделаем.
И уже потянулся к бумаге. Дэниел улыбнулся.
- У нас с вами руки корявые, сэр, к мечу привыкли, примут еще бумагу за фальшивку. Пускай уж Рейвен постарается, у него почерк получше, чем у королевского писца.
Барон был настроен благодушно - ну еще бы, все так хорошо разрешилось! А я заметил, что, когда Дэниел передавал Рейвену бумагу, они переглянулись. И то, как они переглянулись, мне очень не понравилось. А барон благодушно спросил:
- Что вы там с Сарголом натворили, герои? Зарево было такое, что с донжона видно.
Рейвен, не отрываясь от пергамента, буркнул:
- Гроза была. - И оба почему-то засмеялись. Рейвен закончил с бумагой, присыпал ее песочком, чтобы чернила быстрей просохли, и вручил барону. Тот прочитал и просто начал менять цвета, как маленький спрут. Я такого один раз в детстве видел, у рыбаков. Да нет, конечно, не такого пунцового. А потом первый королевский советник и прочая, и прочая, заорал благим матом:
- Что ж вы наделали, засранцы!
Дальнейшее воспроизводить не возьмусь. Скажу только, что у господина барона, первого рыцаря и героя турниров, поучились бы ругаться даже таальские возчики. Мне стало любопытно, в чем тут дело, и я рискнул заглянуть барону через плечо.
И увидел, что данная королевская грамота выписана на имя Лайонела, виконта Освика, третьего ненаследного сына графа Альреда Приморского из дома Валинов. Тут у меня отказали ноги. Но подлый Рейвен вовремя подставил стул и сказал елейным голосом:
- Да вы не волнуйтесь, дядюшка, я тут немножко поживу, молодого человека подучу, будет у вас такой хороший лорд, что прямо удивитесь.
Но Герберт уже ревел медведем:
- Вы мне объясните, мерзавцы, зачем вы это сделали?! Мне что теперь, королевский приказ на свечке жечь?!
Дэниел равнодушно спросил:
- А зачем? Понимаете, тот я, который был маршалом, уже умер. Есть другой я, а этот другой я через недельку уезжает в Тааль вместе с рыцарем Железной звезды. И до нашего благословленного Митрой королевства ему дела нет.
- В каком качестве? - пораженно спросил Герберт.
- В смысле, в каком качестве уезжаю? Как обычно, бродячим наемником.
Герберт, похоже, потерял дар речи. Но Рейвену и этого показалось мало.
- А меня здесь вовсе нет. Я сейчас гуляю среди спелой ржи в родном Корвилле, слушаю птичек и любуюсь тюльпанами. Вы же знаете, что у меня там великолепный садик. Кстати, вы любите тюльпаны, барон? Лайонел?
/Вместо продолжения эпилога/
Высокий всадник опустил на лицо маску шлема, напоминающую очки с клювом. Почему-то жест вызвал у его собеседника, стоящего у стремени, усмешку.
- Ты думаешь, что без моей помощи действительно неузнаваем?
- А многие ли помнят меня в лицо? - ответил всадник вопросом на вопрос.
- Немногие, Дэн. Земная слава невечна. Но ответь мне: зачем ты уходишь, если для тебя все разрешилось, как в счастливой сказке?
- Наверное, потому что я нашел более достойное место. То место, где я должен быть.
Рейвен улыбнулся:
- А ты по-прежнему романтик, мой друг. Ты нашел место, более пригодное для осуществления твоих невероятных идей. Теперь ты думаешь, что можно быть безымянным героем, что люди идут не за именем, а за делом. И опять гордо ошибаешься. Предсказываю тебе, что ты еще вспомнишь свое старое имя. И заставишь вспомнить других.
Всадник пожал плечами. Отвечать было нечего. Потому он хлестнул коня, и, оборачиваясь, крикнул:
- Удачи тебе! И Лайонелу...
Рейвен протер глаза от пыли и сказал с легкой досадой, глядя Дэниелу вслед:
- Все такой же мальчишка... Рыцарь!
Последнее слово прозвучало, как что-то обидное.