Нине стало не по себе. Она никогда особенно не любила кукол, их неживые лица, блестящие глаза и неестественные улыбки смущали её. Куклы пугают нас тем, что слишком похожи на нас самих.
Откуда-то из глубины фойе раздалось шарканье и покашливание, и в луче прожектора появилось вытянутое, необыкновенно худое старушечье лицо с кичкой седых волос над ним. Её черный халат сливался с темнотой, и от этого казалось, что голова плывёт в воздухе.
- Вы-и что хотели-и? - жутко растягивая слова, спросила старуха без всякого приветствия. - Спектаклей нет сейча-ас. Билеты в кассе-е.
- Следственный комитет, - коротко отрекомендовался Крайнов.
Кичка задрожала, лицо старухи враз переменилось: она заулыбалась, словно услышав приятную новость.
- Вы к Марине Викторовне, наверное-е, - залопотала она и задвигалась, то пропадая, то снова появляясь в луче холодного света.
- К директору.
- Сейча-ас, - и старуха растворилась во мраке.
- Странное место, - почему-то шёпотом сказала Нина. - Пугающее.
- У страха глаза велики. Место как место.
В фойе вспыхнул свет, и Нина, вздрогнув, зажмурилась. Старуха, успев снять халат, стояла в полукруглой арке возле гардероба. На ней был балахон с портретом известного рокера. От многочисленных стирок изображение потёрлось, и казалось, что это не живой человек, а череп пялится пустыми глазницами.
- Вас жду-ут, - торжественно, как дворецкий в английском замке, провозгласила старуха. Её бледный подбородок почтительно дёрнулся.
Марина Викторовна Штерн приняла их в своём кабинете: маленьком, пыльном, доверху набитом куклами. Сидя на диванчике напротив директрисы, Нина размышляла, какие должны быть у неё крепкие нервы, чтобы целый день терпеть взгляды стеклянных и пластмассовых глаз. Директриса и сама напоминала куклу: маленькая, жилистая, с ярким румянцем на щеках и большими голубыми глазами навыкате. Даже сейчас, на пороге старости, она была всё ещё очень миловидна, только крючковатый нос с бородавкой на кончике её немного портил.
- Вы по поводу Общества друзей театра? - спросила она, устроив гостей на диване, для чего ей пришлось скинуть на пол десяток-другой тюков с какими-то тряпками.
В банке на окне кипятилась вода, и сквозь выгнутое стекло желтоватый кипятильник казался диковинным глубоководным змеем. Директриса выдернула шнур из розетки и предложила чаю. Крайнов и Нина отказались. Марина Викторовна налила в большую кружку кипятка и опустила туда ситечко с заваркой.
- Да. Расскажите о тех, кто имеет к нему прямое отношение.
- Возглавляет Общество Володенька Рузанов. Хороший мальчик, художник, актёр, просто хороший человек. Я приготовила для вас личное дело, - уловив приятное удивление, отразившееся на лице Крайнова, она вдруг мгновенно переключилась с делового тона на кокетливый. - Да, не без странностей, но кто сейчас без них...
- Какие странности? - достаточно резко перебил её Крайнов.
- Ну, так, по мелочи, - немного обиженно продолжила Марина Викторовна. - Живёт с мамой где-то на Нелидовской. Тридцать лет, жены нет... Мы тут, знаете, стали подумывать, что он... Ну, вы понимаете... Друг у него какой-то есть в Веретенье. Понимаете?
- Понимаю, - кивнул Крайнов. - Ещё какие-то странности замечали?
- Ну, понимаете, он, как куклами увлечётся, сущий ребёнок становится. Шить любит. Но, если об его странностях говорить, у нас же почти одни девочки ходят на кружок... В смысле, в общество... Так мамы только спокойнее от этого...
- Я понял. Вы полагаете, что Владимир Рузанов - гомосексуалист. Я не об этом говорю. Возможно, он проявлял интерес к каким-то девочкам?
- Он проявлял интерес ко всем девочкам. Но не в том смысле, который бы вас заинтересовал. У него все были довольны, ни одна не уходила обиженной. Вы же знаете, какие у нас были девочки. Вы мать пропавшей Марго Алфимовой видели?
- Риты? Видел.
- У нас половина таких была! Владимир вёл работу с трудными детьми, понимаете?
- А вы девочек помните? - вмешалась Нина.
Марина Викторовна взглянула на неё с раздражением, как смотрят на ребёнка, вмешивающегося в разговор взрослых:
- Разумеется, нет. Алфимову помню, потому что однажды её... кхм... мамаша заявилась сюда в состоянии... нестояния. Марго пряталась от неё в кабинете Рузанова. Был вызван детский инспектор, ну, ваш, из милиции.
- Из полиции, - машинально поправил Крайнов. - Я понял. Рузанов никого не выделял, хорошо общался с девочками.
- Да, они по-доброму иногда над ним подтрунивали, но как-то, знаете, даже странно, как самые... - она сделала паузу, подыскивая слова, - отпетые с ним становились такими хорошими, тихими девочками. Зайдёшь к ним, бывало, а они сидят в кружок, что-то мастерят, разыгрывают, смеются...
- На Рузанова никогда не поступало жалоб? Любых. Я имею в виду не только домогательства, но и любые жалобы.
Немного помедлив, Марина Викторовна ответила:
- Нет.
- Марина Викторовна, - чуть укоризненно начал Крайнов.
- Да, один раз было. Одна девочка... Обеспеченная, очень обеспеченная, взяла у родителей деньги и купила на них ткани, которые необходимы были Обществу для пошива кукол. Был небольшой скандал, мама девочки обвинила Рузанова, мол, он вымогает у них деньги. За него вступились все, кто мог. Эта дама из Амстердама, ха-ха, даже приносила извинения. Это всё, что я могу сказать. Думаю, вам лучше поговорить с ним лично.
- Мы поговорим. Обязательно. Кто помимо Рузанова имеет отношение к кружку?
- Кристиночка Морозкина, наша актриса, по образованию психолог. Широкой души человек, умница. Она показывает детям настоящее волшебство. Очень чуткая, добрая.
- Ещё?
- А что, женщины вас не интересуют? - снова возвращаясь к кокетливому тону, спросила Марина Викторовна.
Крайнову вдруг стало неприятно.
- Марина Викторовна, я буду задавать вопросы, а вы - отвечать, хорошо? Спасибо.
- Алик Дынкин, тоже актёр. Этот участвует в Обществе скорее из-за того, что ему нравится блистать. Он красавчик, девочки им восхищаются. Женат, в прошлом году родился ребёнок. Порой ему не хватает глубины, но красивому мужчине это не всегда нужно, так ведь?
- Марина Викторовна!
- Молчу. Да, есть ещё Андрей Рогозин, он не сотрудник театра. Поэт, писатель, журналист. Талантище. Тоже не скажу, что ему очень всё это нужно, но он у нас по другой причине, - и Марина Викторовна многозначительно приподняла брови.
- По какой же? - уже не скрывая раздражения, спросил Крайнов.
- Его причину зовут Кристина, - пропела директриса. - Он влюблён в Морозкину. Как мальчишка.
- Это всё?
- Всё. Больше у нас кружком никто не занимается.
- Понятно. Мы, с вашего позволения, к Рузанову. Нина, прихвати личные дела, на досуге изучим.
Уже выходя из кабинета директрисы, Нина зацепилась взглядом за одну куклу. Кукла висела в дальнем углу кабинета над сейфом и была полуприкрыта мочальными листьями папоротника. Это была злая фея или волшебница - чёрные волосы, чёрное платье, жёсткое лицо с крючковатым носом, увенчанным огромной бородавкой... Поразительное портретное сходство с директрисой Штерн, но какое злобное выражение застыло на кукольном лице!
- Какая кукла! - вырвалось у Нины. - Она такая... живая.
- А, да, ха-ха, - смутилась Марина Викторовна. - Это наш кукольный мастер Антон Полукеев сделал. Его подарок на мой юбилей, - и она натянуто рассмеялась. - Хорошенькая, правда?
Ася приподняла тяжёлую голову с влажной подушки. В подвале было душно и сыро, с потолка капал холодный конденсат, тихо шумел вентилятор. Ленка, лежащая на нижних нарах, разметалась во сне. Лицо у неё было спокойное, губы чуть тронуты улыбкой. Наверное ей снились хорошие вещи. Сытая шавровская жизнь. Там, за пределами этого бункера, они бы даже не взглянули друг на друга - зачем себя обманывать? Ленка живёт в другом мире, где есть евроремонты и дорогие машины, частные школы и модные шмотки. Ася одевается на китайском рынке, не брезгует шаурмой, красит глаза тушью из ларька в подземном переходе.