Его трясло. Он не хотел, чтобы она умирала. Она была самой красивой, самой любимой из всех его кукол! О, если бы они слушались его, возможно, он и не стал бы её связывать. Она погибла из-за собственного упрямства, и теперь у него не хватает двух фей! Утром придётся избавляться от тела... Подумав об этом, он даже зубами заскрипел.
Выйдя из сарая, Кукловод с ужасом заметил на дороге из Юрьева проблесковые огни полицейской машины. Должно быть, кто-то из далёких соседей услышал выстрел и вызвал патруль... Что им сказать? Пока Кукловод лихорадочно придумывал версию, голубые отблески скрылись на дне лога. Видимо, машина отдалялась, а не приближалась.
Со стороны поля к реке полз туман и гнал перед собой осеннюю сырость. Она приятно освежала его разгорячённое лицо. Судьба благоволила ему.
Кукловод медленно направился к дому. Поднимаясь на крыльцо, он вдруг понял, что, кажется, нашёл свою королеву фей. Он видел её сегодня. Её звали Нина.
Проснувшись, Нина не сразу поняла, где находится. Незнакомый потолок со следами протечек сбил её с толку. Ей снилось, как они с бабушкой варят клюквенный кисель и пекут овсяное печенье, и она была уверена, что спит дома, в своей постели. Стук в дверь окончательно прогнал остатки сна, и она поняла, что лежит поперёк кровати в гостиничном номере. Возле её лица валялась кипа бумаг, которые она вчера вечером просматривала. Натянув свитер поверх пижамы, она побежала открывать.
На пороге номера стоял Крайнов. Он был бледен, на плохо выбритых щеках горели лихорадочные пятна.
- Элина взяла под стражу Рузанова.
Протиснувшись мимо остолбеневшей Нины в номер, он тяжело опустился на край кровати.
- Зачем?
- Набери её и спроси, - раздражённо ответил Крайнов. - Он - единственный, кто общался со всеми четырьмя девочками.
- И что?
- При обыске в его кабинете нашли наушники Громовой и кошелёк Ремизовой.
- Ого! Думаете, это он?
- Ничего я не думаю. Не знаю. Я не верю, что это он, но факты...
- А если ему подбросили?
- Про это я тоже думал. Кто? Директриса? Уборщица?
- А если кукольник? Мне не дают покоя эти куклы...
- Можно проверить кукольника, но никто не видел, чтобы он общался с девочками. Пока мне удалось узнать, что он хромает на одну ногу и живёт в частном секторе.
- Это подходит под профиль Реброва.
- Под этот профиль подходит половина населения Юрьева Уральского. Я бы не обольщался. Правда, кое-что в его биографии меня насторожило... Он возглавлял драмкружок в одной школе, а потом вдруг резко, в середине года, уволился. Подозрительно. Надо бы проверить.
- Мы поедем к Элине?
- А смысл? Переспорить я её не смогу, да и не хочу. Пусть делает, как знает. Надо было уезжать сразу, всё равно нас тут за людей не считают.
- Юрий Дмитриевич, может, оно и к лучшему? Кукловод расслабится, решит, что можно действовать дальше...
- Или затаится. Или схватит ещё одну девочку, а мы опять будем искать вчерашний день. Нет уж, дудки. Пока Элина беседует с Рузановым, попробуем отработать этого Антона Семёновича. Поехали в школу.
День выдался тёплым и солнечным, окна в школе были открыты, и сквозь них на улицу выплёскивался гомон множества голосов. Школа была старая, из серого кирпича, пластиковые окна соседствовали с потемневшими деревянными рамами. За углом, не стесняясь, курили старшеклассники, малыши суетились возле крыльца, похрустывая ледком в замёрзших лужах. В фойе пахло школьной столовкой: тушёной капустой, выпечкой и хлоркой.
Их провели сразу в кабинет директрисы. Он мало чем отличался от директорского кабинета в Нининой школе: шкафы с книгами, спортивные кубки в витринах, детские рисунки и поделки на стенах. Сама директриса была статной, красивой женщиной с высокой старомодной причёской. На столе перед ней стояла деревянная фигурка человечка с ногами и руками на шарнирах, какие обычно бывают в кабинетах ИЗО. В ходе разговора она брала человечка в руки и меняла его позу.
- Алла Петровна Шатаева, - представилась директриса. -. Честно говоря, я не очень понимаю цель вашего визита, - с недовольством, призванным скрыть волнение, проговорила она.
- Меня зовут Юрий Дмитриевич Крайнов, а это моя помощница Нина Александровна Марьянова. Мы не из полиции и даже не из Следственного комитета. Думаю, вы слышали о пропавших девочках...
- К счастью, ни одна из них не училась в моей школе...
- К несчастью, неизвестно, будут ли они когда-либо учиться где-либо ещё. Возможно, речь идёт о серийном убийце, - жёстко сказал Крайнов.
- И чем же я могу...
- Одним из немногих людей, которые знали всех четырёх девочек, был ваш бывший руководитель драмкружка Антон Семёнович Полукеев.
- Вы подозреваете, что он...
- Алла Петровна, при всём уважении, вопросы здесь задаю я. Итак, Полукеев. Что можете сказать о нём?
- История, конечно, некрасивая, - с неохотой начала Шатаева, - но ничего из ряда вон выходящего. Антон Семёнович был лично мне очень симпатичен до того дня, когда в его безусловно умную и талантливую голову не пришла идея поставить кукольный спектакль. В результате одна из учениц вывихнула руку. Было внутреннее расследование, но до суда не дошло. Мы договорились с родителями, и дело замяли. Полукеев был, безусловно, виноват, и как он только до такого додумался?
- Девочка упала? Как всё вышло?
Оглянувшись по сторонам, словно в поисках поддержки, Шатаева нехотя произнесла:
- Он подвесил девочку за руки.
- Что?
- Он хотел, чтобы она была похожа на марионетку. Так он сам сказал. Он был всегда... немного странный... мы его все жалели, он ухаживал за тяжело больной матерью...
- Спасибо, нам пора, - Крайнов поспешно поднялся,с грохотом задев стол.
В коридоре он тотчас же набрал номер Элины. Она ответила после третьего гудка.
- Элина, будем брать Полукеева, это кукольник, очень подозрительный...
- Никого не нужно брать, - устало протянула Элина. - Рузанов подписал признание.
- Мне нужно с ним поговорить! Элина, это не он!
- С ним уже никто не сможет поговорить. Он повесился на собственной рубашке.
- Не спасли?
- Не успели, - в её голосе явно звучало облегчение.
- Хорошо, Элина, если он - наш злодей, то где трупы? Или живые девочки? Где?
- Будем искать, - отрезала Элина и повесила трубку.
- Заткнись, - скомандовала Ася Ленке, которая никак не прекращала голосить.
- Она точно... умерла? - тихо спросила Рита.
- Развяжи меня.
Опустившись на колени, Рита зубами попыталась развязать узел на Асиных руках. Узел не поддавался.
Лена вдруг резко оборвала рыдания, с шумом втянула воздух и издала страшный, нечеловеческий вопль: 'И-и-и!'
- Что это она?
Ленка неловко, боком, рухнула на пол, закатила глаза и задёргалась. Ася рванула левую руку и попала Рите по зубам.
- Быстрее! - закричала Ася и задёргала запястьями, силясь освободиться.
- Развязывай, давай, иначе вдвоём останемся!
- Что с ней?
- Припадок, блин, развязывай давай!
Наконец узел поддался, и Ася рванулась к Ленке.
- Надо ей что-то между зубами зажать, - забормотала Рита. - Твёрдого нет ничего?
- Не надо ничего твёрдого, давай аккуратно кусок одеяла просунем. У меня у матери такое дважды было с перепою. Помоги, надо её на бок перевернуть. Вот, хорошо. Голову ей держи, а я... посмотрю... Зою. Пальцы только ей в рот не суй, откусит.
Зоя умерла. Сомнений в этом не было. Вот она только что разговаривала, плакала, робко улыбалась - и её нет. Ася аккуратно приблизилась к ней, опустилась на колени и дотронулась до лба. Кожа была ещё тёплая, но цвет был какой-то неестественный, мраморно-белый. Асе доводилась видеть смерть, но эта была какой-то слишком близкой, и от этого хотелось орать, кусаться и дёргаться, как Ленка. Зоя была, как живая - и была неживая. Её сердце не билось, и она не дышала.