На самом деле, чтобы увидеть более созидательного Черчилля — «мощного старика… с его знаменитой бульдожьей усмешкой и неизменной огромной сигарой», как пел острый на язык мюзик-холльный комик Макс Миллер[3], — нам нужно погрузиться во времена Второй мировой войны и в начало 1950-х, когда он вернулся во власть в качестве премьер-министра.
Однако до войны он действительно «прославился» среди крупных рабочих сообществ как бессердечный аристократ, недрогнувшей рукой посылавший войска для устрашения забастовщиков. В довоенный период решения и действия Черчилля в Тонипанди[4] в 1910 году и во время Всеобщей стачки[5] в 1926-м сделали его олицетворением черствости тори.
Таким образом, несмотря на все заявления, что Черчилль десятилетиями был объектом нездорового поклонения, следует напомнить, что всегда существовала и противоположная точка зрения. И, как любой другой сложный, замысловатый узор жизни, все эти разные грани, как мы увидим, точны и абсолютно правомерны.
Увертюра. 4 августа 1914 года — когда погас свет
«Уинстон полон гнилого тщеславия, — писала о Черчилле Марго Асквит. — Он бы уже от него умер, если бы не его крепкое здоровье».
Марго была супругой премьер-министра Герберта Генри Асквита. И наблюдала за Черчиллем холодным, неприязненным взглядом: по ее мнению, он был совершенно непозволительно наэлектризован возбуждением из-за надвигающейся войны. Это впечатление, которое разделяли многие другие, будет определять отношение к Черчиллю годы и десятилетия.
Между тем более чем возможно, что миссис Асквит, считая его высокомерным и тщеславным, в корне заблуждалась в своем отвращении. В 1914 году Черчилль лучше, чем многие, осознавал, ужасы какого масштаба ожидают мир. Он отнюдь не был беспечным.
В юности, на закате XIX века, Черчилль изучал искусство разрешения конфликтов, будучи курсантом Королевского военного училища в Сандхерсте[8]. К тому времени уже было очевидно, что эпоха великих войн с ее щегольскими мундирами, сверкающими саблями и прекрасными боевыми скакунами канула в Лету. Более того, всем казалось, что грядет новая эпоха — эпоха мира. Черчилль и его однокашник, еще один подросток, учившийся в Сандхерсте в 1893 году, задавались вопросом: разве возможна вообще новая война в Европе?
«В ту пору было откровенно жаль, что этот вопрос носил умозрительный характер, — однажды написал Черчилль о периоде своего военного обучения, — и что эпоха войн между цивилизованными нациями ушла навсегда. Живи мы всего сотней лет ранее, какое чудесное будущее ждало бы нас! Только представьте, что значило быть девятнадцатилетним в 1793 году, накануне более чем двадцатилетней войны против Наполеона! Однако теперь с этим покончено. Британская армия не открывала огонь по войскам белой расы со времен Крыма (1853–1856), и теперь, когда мир стал столь благоразумным и миролюбивым — да еще и столь демократичным, — великие дни миновали».
Безусловно, эта смесь явной иронии и вполне искреннего романтизма, высказанная много лет спустя, довольно легкомысленна, но все равно в ней слышится — и подчеркивается — предощущение Черчиллем грядущей тьмы.
4 августа 1914 года война обрела новый статус. После вторжения Германии в Бельгию весь континент жил с максимально скверными предчувствиями. «Роллс-ройс» Министерства иностранных дел остановился у посольства Германии, а в Берлине неуправляемая толпа швыряла булыжники и кирпичи в окна британского посольства. Страны предъявили друг другу ультиматумы, а Черчилль — на тот момент первый лорд Адмиралтейства, отвечавший за Королевский флот, — без более широких консультаций подготовил перебазировку флотилии британских военных кораблей в Скапа-Флоу на Оркнейских островах.
Поздним вечером, когда часы с каждым очередным боем приближали мир к войне, Марго Асквит находилась на Даунинг-стрит вместе со своими домочадцами. Прошел день, полный телеграмм и страха. Марго, ее муж и все собравшиеся в здании ожидали начала войны.
Если не считать далеких приглушенных гудков и перезвона пароходных колоколов, доносившихся с Темзы, тишину того вечера нарушало только периодическое железное бряцание Биг-Бена. В ту ночь их ожидание приобрело поистине ужасающую серьезность. Марго Асквит не могла не описать этот момент в своих мемуарах:
3
Томас Генри Сарджент (1894–1963), известный под сценическим псевдонимом Макс Миллер, считается величайшим британским комиком своего поколения. Был популярен благодаря своим ярким костюмам, злому обаянию и рискованным шуткам, часто приводившим к проблемам с цензорами.
4
В ноябре 1910 года в городе Тонипанди на юге Уэльса возник трудовой конфликт между шахтерами и владельцами шахт, вылившийся в стачки. После столкновений бастующих с местной полицией Черчилль, занимавший на тот момент пост министра внутренних дел, направил в Тонипанди войска.
5
Всеобщая стачка — всеобщая забастовка, произошедшая в Великобритании в 1926 году и длившаяся десять дней — с 4 по 13 мая; крупнейшая забастовка в истории британского рабочего движения, вызванная кризисом в угольной промышленности.
6
Аллюзия на фразу: «Во всей Европе гаснет свет, и при жизни мы не увидим, как он зажжется вновь» — министра иностранных дел Великобритании Эдварда Грея накануне вступления Великобритании в Первую мировую войну.
7
Asquith M. Margot Asquith’s Great War Diary 1914–16: The View from Downing Street / ed. by M. and E. Brock. Oxford University Press, 2014.