— Кристиана? — удивилась Катрин.
— Погоди, сейчас будет самое интересное, — махнула рукой Сесиль. — «Подождите, — говорю я ему. — А вы кто? И где сам Кристиан, если он не может даже позвонить мне?» Мой собеседник замялся. «Я… Меня зовут Мишель, я приятель Кристиана, он просто просил меня позвонить. Сам он не мог». — «Не мог! — возмущенно говорю я. — Он что, опять пьян? Да так, что даже не может говорить со мной?»
— Ну ты даешь! Выдумщица! С тобой не соскучишься! — Увлеченная рассказом подруги, Клер забыла даже про пирожные.
— Скучать? — Сесиль засмеялась. — Никогда. Но вы послушайте. Мы продолжаем разговор с этим Мишелем. «Так, значит, у него срочный заказ! — возмущаюсь я. — Его нет в городе. Знаю я эти заказы! Все! Хватит с меня. Знаете что? Если вы такой уж близкий приятель Кристиана, то передайте ему, что я больше не хочу его видеть и что он может не утруждаться и не звонить мне. Никаких встреч больше не будет! Хватит с меня!» — Я почти кричала, не давая Мишелю даже вставить слово. «Подождите, — перебивает меня Мишель таким спокойным, ровным голосом, что у меня прямо дух захватило, — думаю, что моя миссия окончена и вы с Кристианом сами разберетесь. Я и так в довольно глупом положении. До свидания». Тут я спохватилась. «Простите, — говорю, — меня. Просто это так выматывает. Поначалу у нас с ним все было так чудесно, потом начались эти его выкрутасы… Он либо пьет, либо занимается своими «заказами»! Думает, что я поверю! Вы же наверняка все сами знаете. Я безумно устала от этого, а ваш звонок — просто последняя капля…» К концу своей темпераментной речи я уже почти плакала…
Катрин и Клер, которые до этого момента просто улыбались, глядя на свою подругу, сейчас начали смеяться в голос.
— И тут этот Мишель говорит: «Да не переживайте вы так». Он это так нежно сказал и с таким искренним сочувствием, что у меня замерло сердце. «Я, — говорит, — вас прекрасно понимаю. Если бы я мог что-нибудь для вас сделать…» — «О… — только и смогла вымолвить я, но вовремя спохватилась: — Но вы же друг Кристиана! А я больше не хочу иметь с ним ничего общего! Так что спасибо, помощь мне не нужна». — «Вообще-то, — Мишель был в явной нерешительности, — я едва знаю Кристиана. Он приятель моего знакомого, мы просто были сегодня в общей компании». — «Так он неизвестно кого просит мне звонить! — Я даже задохнулась от возмущения». — «Я не «неизвестно кто», — обиделся вдруг Мишель, и в его приятном бархатном голосе появились жесткие нотки, что делало его убийственно сексуальным. — И вообще, я свое поручение выполнил, это вы никак не можете прекратить разговор! Всего доброго!» — «Простите еще раз, — стала опять извиняться я. Пора было класть трубку, но у него действительно был такой завораживающий голос! — Я думала, вы знакомый Кристиана». — «Нет, — отвечает Мишель, — я занимаюсь проектировкой помещений, я инженер, работаю в крупной архитектурной фирме. Мы просто проектировали тот выставочный зал…» — «Наверное, у вас очень интересная работа?» — спрашиваю я. Девочки! Подобного поворота он явно не ожидал.
— Это уж точно! — хохотала Клер.
— И что вы думаете? — торжествующе взглянула на подруг Сесиль. — Через несколько минут мы договорились о встрече завтра, после работы, в небольшом кафе у Гранд-опера, объяснив друг другу, как мы выглядим. Судя по его собственному описанию, выглядит он под стать своему голосу. Хорошо, если бы это было правдой.
— Да, но кто же такой Кристиан, который просил его позвонить тебе, да еще на работу? — сквозь смех проговорила Катрин.
— Понятия не имею, — легкомысленно пожала плечами Сесиль. — Знать не знаю никакого Кристиана. Но ведь этот Мишель не только не опроверг ни одного моего утверждения относительно наших отношений с этим неизвестным Кристианом, но и ни разу не назвал меня по имени, а ведь из женщин у нас в офисе к телефону могла подойти не только я. Впрочем, какая теперь разница, правда?
— Браво! — воскликнула Катрин.
— Ах, если бы он и вправду оказался симпатичным, — задумчиво произнесла Сесиль.
Катрин и Клер тут же заверили подругу, что так оно и будет, а Катрин поймала себя на мысли, что жгуче завидует легкости характера Сесиль. Ведь у нее самой в жизни все получалось очень уж «монументально», как говорила подруга. Словно по заранее расписанному кем-то сценарию.
Но как бы то ни было, срок стажировки Тома прошел, и он вернулся. Увидев жениха на вокзале, Катрин вспомнила слова Сесиль и поразилась собственному спокойствию. Она не догадывалась еще, что пережила свою придуманную любовь, мало касающуюся реального человека, который вернулся к ней.
Тома же был полон планов. Сначала он получит вожделенную должность, потом, поднакопив достаточно, купит квартиру, после этого они с Катрин поженятся.
Пользоваться капиталом Катрин, доставшимся ей от матери, или поддержкой своих родителей он наотрез отказывался. Сама Катрин пыталась заниматься художественной фотографией, но ее эксперименты и поиски раздражали Тома. Он считал это занятием для богатых бездельников. В результате Катрин пошла работать в ту же рекламную фирму, в которой стажировалась во время учебы, и ее уделом стали постановочные снимки промышленных товаров, автомобилей и интерьеры продаваемых зданий.
Так проходило время. Когда сумма, достаточная для покупки квартиры, была собрана, Тома решил, что необходимо поднакопить еще немного для начала семейной жизни, если они, например, сразу захотят иметь ребенка. А Катрин постепенно начинала тяготиться этим вечным ожиданием жизни, вечным откладыванием на потом всего, что могло быть источником радостей или печалей, источником живых, настоящих эмоций. Невозможно всегда и от всего страховаться, тянуть до последнего, чтобы быть абсолютно уверенным в успехе, как это делал Тома. Катрин даже начинало казаться, что они так долго не ложились в постель именно потому, что Тома хотел быть на сто процентов уверен, что не получит отказ.
Часто Катрин ловила себя на том, что вспоминает о своих былых чувствах к Тома с каким-то странным, затаенным стыдом, стараясь не думать о той буре эмоций, которую когда-то пережила из-за него. К тому же во всей красе стал проявляться и вспыльчивый нрав Тома, который она раньше старалась не замечать. Ссора между ними могла возникнуть из-за сущего пустяка, и, обидев Катрин, Тома нередко даже не чувствовал этого.
Вот и нынешний разговор о желании Катрин узнать побольше о прошлом матери вполне мог перерасти в ссору. Тома уже начал терять терпение.
— Хорошо, — с театральным спокойствием говорил он, — ладно. Я отменю все, скажу, чтобы тетя нас не ждала, потому что тебе взбрело в голову…
— Оставь, — мирно сказала Катрин. — Мы же хотели ехать только через десять дней. До этого времени я либо узнаю что-то, либо нет. В любом случае не надо ничего менять.
Волшебные слова «не менять» были произнесены, и Тома, больше всего на свете не любивший резких перемен, немного успокоился.
— Поехали к тебе, — полуутвердительно-полувопросительно сказал он.
— Нет, — ответила Катрин. — Я обещала на выходных побыть у отца. Давай встретимся позже.
Это была ложь, но ей не хотелось проводить еще одни скучные выходные с Тома. Она еще боялась произнести это вслух, но в глубине души понимала, что их отношения подходят к концу.
Глава 7
Когда экспресс серебристой змеей вылетал из тоннеля, образованного заграждениями вдоль путей, то покрытые желто-зеленым весенним пухом поля, небольшие городки, отдельные домики, живописные церквушки слились за окном в широкую многоцветную полосу. Лишь изредка пейзаж обретал четкие контуры, когда поезд немного притормаживал.
Сначала Катрин интересно было наблюдать, как пассажиры пытались за два часа пути воспользоваться всем, что предлагалось путешествующим в поездах такого класса. Одни спешили в бар, другие шуршали разносимыми стюардами газетами, третьи глядели в экраны видеомониторов, стараясь уловить сюжет какого-то комедийного с фильма.