Выбрать главу

Сигрид тоже дрожала, торопливо перебегая двор усадьбы Эгга. Она быстро закрыла дверь поварни за собой, подошла к очагу и стала греть у огня руки.

Рагнхильд встала со скамьи, на которой сидела, занимаясь шитьем, и подошла к ней.

— Думаю, будет разумно аккуратнее расходовать сыр, — сказала она, — боюсь, его нынче надолго не хватит.

Рагнхильд следила в усадьбе за припасами.

— Я и сама подумала об этом, когда вчера зашла в кладовую, — согласилась Сигрид. Она вытащила шитье и уселась на скамью работать. Но сегодня у нее все не ладилось. Каждый раз, когда нитка завязывалась узлом, она все больше злилась.

Ей потребовалось слишком много времени, чтобы проложить один-единственный короткий шов. И когда она разгладила его, то с грохотом бросила на стол половину стеклянного шарика, которым пользовалась при шитье.

Тора оторвала глаза от работы и с упреком взглянула на нее.

— Терпеливость, Сигрид, одна из добродетелей, как учил нас Христос, когда обитал на земле.

Сигрид снова стала шить и ничего ей не ответила. Но ей показалось, что вера свекрови год от года делала ее все более невыносимой. У Торы вошло в привычку давать небольшие добрые советы; часто она пыталась таким образом повлиять на плохое настроение Сигрид, но она и не подозревала, что лишь подливает масла в огонь. И Сигрид думала, что уравновешенность и спокойствие Торы только еще больше раздражали ее.

Однако сомневаться в том, что христианство изменило жизнь Торы и наполнило ее смыслом, было невозможно. Сигрид вспомнила, как Тору крестили, и она училась снова ходить, как она хотела остаток дней своих просидеть в кресле, если бы не страх перед богом. Им удалось добиться того, что она призналась, что считала людей за дураков. Это случилось в те времена, когда священник Энунд поселился в Стейнкьере и Сигрид сама чуть не приняла крещение.

Сейчас она не знала, какой веры придерживаться. Обряда крещения она не совершила, заговорам и заклинаниям не подвергалась. Но когда ей требовалась помощь, она обращалась и к Богу, и к асам, и к валькириями; крестилась, если грозила опасность.

Первое время после сражения под Несьяром она собиралась принять крещение и даже советовалась с Эльвиром. Но он отговорил ее, сказав, что спешить нечего. Сначала потому, что ему не нравился священник, которого Энунд прислал в Стейнкьер из страны свеев. А потом, после его смерти, ей не хотелось иметь дела со священниками Олава, которые слишком спешили насаждать христианство. В последние годы они об этом не говорили, хотя Эльвир и придерживался данного им обета: никогда больше не приносить жертв.

Сигрид смяла шитье; дым от очага пошел вниз, и глаза слезились. Она отклонилась назад и стала прислушиваться к голосам.

Из угла слышен был скрипучий голос Хьяртана; он показывал Грьетгарду, как вяжут рыболовные сети. Дружба между этими двумя была крепкой; Сигрид даже удивлялась, что за радость их мальчик может получать от разговоров с лгуном. В то время как большинство жителей усадьбы смеялись над Хьяртан и его выдумками, Грьетгард обращался с ним, как с равным. Хьяртан же отвечал Грьетгарду преданностью и за мальчика, постоянно жалующегося на боли в спине, готов был пойти в огонь и в воду.

Сигрид услышала, как Рагнхильд сказала одной из служанок:

— В усадьбе Хегги заболел младший мальчик.

И Сигрид вспомнила о том, что выбило ее из колеи с самого утра. Она слышала, что один из сыновей Колбейна тоже заболел.

Ходили слухи, что во Внутреннем Трёнделаге сразу после рождественских праздников начался мор и вскоре пришел сюда из Инндалена. И по мере того как тяжелые заболевания переходили из дома в дом, слухи становились еще страшнее. Люди говорили, что прежде всего заболевают дети. Сначала появляются боли в горле, а затем приходит смерть.

Едва утих страх перед солнцестоянием, стал расползаться ужас перед этим удушающим недугом. Через месяц после Рождества стало известно, что умер один из малышей в усадьбе Лейн, расположенной на противоположном берегу фьорда Стейнкьер, потом заболел ребенок в усадьбе Лед, затем болезнь стала наносить удар за ударом.

Сигрид не осмеливалась смотреть правде в глаза, когда все это происходило вокруг на далеком расстоянии.

Ходили слухи о жертвоприношении, о прорицательнице и ее делах. По углам шептались, что в Лемсене один из крестьян принес в жертву богам двух рабов, чтобы спасти жизнь своему единственному сыну.

До сих пор, пока в соседних усадьбах никто не заболел, Сигрид о болезни и разговаривать не хотела. И даже сегодня, услышав, что недуг посетил Хеггин, она попыталась отогнать от себя эту мысль.

Первой в Эгга заболела Гудрун дочь Эльвира. В один из дней она, как обычно, весело играла, достав какие-то старые платья и одевая их. Она передразнивала одну женщину — соседку, и так копировала ее поведение и голос, что Эльвир согнулся в три погибели от смеха. Но после обеда Гудрун начала жаловаться на боли в горле, а на следующий день слегла. У нее был жар.

Эльвир сидел около дочери. Она попросила рассказать ей что-нибудь, лежала и, раскрыв широко глаза, слушала его рассказ о боге Торе и о том, как он ходил на рыбную ловлю. После этого Эльвир стал рассказывать о лесных зверях и о том, как они разговаривают друг с другом. Но теперь ей хотелось послушать что-нибудь из того, что происходит сейчас.

И Эльвир рассказал ей о своем походе в Миклагард[6] через Гардарики[7]; о том, как ладьи на веслах подымались вверх по огромным рекам и как их перетаскивали по суше волоком на большие расстояния. Затем они спускались к морю по другим рекам, где ставили паруса и приплыли под ними в большой город. Он рассказал о том, какой туман лежал над проливом и городом, когда он первый раз пришел в гавань; было раннее утро, туман медленно расходился и красивые здания и дворцы появлялись перед глазами словно мираж, а огромная церковь возвышалась, будто каменная скала, над морем тумана.

вернуться

6

Название Византии у древних скандинавов.

вернуться

7

Название Руси у древних скандинавов.