Когда Сорока-Росинский пришел в мой дом, у меня был день рождения. Учитель познакомился с каждым из присутствовавших, особенно «вкусно» и почтительно побеседовав с бабушкой Василисой Егоровной (чувствовалось, как ему понравились бабушка и ее имя), нашел приветливые слова для каждого в отдельности, вручил мне «королевский подарок» - отрез коричневой материи на форменное платье, посидел за скромным праздничным столом не более 20 минут и, попрощавшись, ушел. Мой дядя сразу сказал мне: «Ривочка, тебе необычайно повезло. У тебя необыкновенный, редкий, превосходный учитель».
Классный руководитель уделял большое внимание внешности каждой из нас: аккуратно заплетенные косы (мы все носили косы разной длины и толщины), выглаженные банты, белые воротнички, наглаженные передники (это уже в 1950-1951 годах, когда ввели обязательную форму - коричневое платье с черным передником в обычные дни, то же платье с белым передником и белыми лентами в косах - в праздничные). Вычищенная обувь, развернутые плечи (не горбиться!), втянутый живот. Виктор Николаевич не только осматривал, но буквально обнюхивал каждую из нас (нет ли дурного запаха изо рта, от немытого тела, от несвежего белья). Если что замечал, делал замечание так тактично, что никто из окружающих даже не догадывался. А мне о том, что обнюхивал нас, рассказал только много лет спустя.
Виктор Николаевич много внимания уделял ученицам с острыми семейными проблемами. Он всячески развивал таланты Нины Фоминой, ободрял ее, часто хвалил (по-моему, слишком часто), внушал ей веру в себя и свои успехи. Зато как счастлива была Нина похвалам учителя, как расцветала! Она в самом деле прекрасно сыграла в «Золотом петушке» Шамаханскую царицу. Плавные движения, пленительная улыбка, манящий голос - вот так Нина! Наш волшебный учитель сумел разглядеть сценический талант за неброской внешностью, угловатостью, рассеянностью, даже некоторой нелепостью в обычной жизни. В 8-м классе, уже без участия Виктора Николаевича, мы самостоятельно поставили сцены из «Снегурочки». Нина Фомина превосходно сыграла Леля. Прав, прав был учитель, когда, видя и развивая искорки таланта в каждой, справедливо хвалил Нину.
Виктор Николаевич позже рассказал мне, что у Нины был отчим, который притеснял, унижал ее. Мама, родившая второго ребенка от второго мужа, находилась полностью под влиянием недоброго человека, превратила дочь в няньку и уборщицу, не интересовалась ее школьными делами. Нина жила в холодном, неродном доме, всем чужая, «второсортная». Вера в себя была нужна ей как воздух.
Много лет спустя я узнала, что Виктор Николаевич сильно опекал, «подкармливал» (его выражение) моих одноклассниц Ларису Алексееву, Капитонову, еще кого-то, кто жил особенно неблагополучно (сильно пьющие отцы и отчимы при хорошо знакомых мне бедности и тесноте). Никто в классе не догадывался об этом. Когда нам было уже за тридцать, я встретила Ларису Алексееву. Она, продавщица в гастрономе, мгновенно увидела меня, обслужила красиво и вне очереди, рассказала, что часто вспоминает добром Виктора Николаевича. От Ларисы я узнала, что самые слабые в учебе мои одноклассницы, вынужденные пойти в ремесленное училище после семилетней школы, получили рабочие профессии, дружат между собой, нередко собираются вместе и тепло вспоминают Виктора Николаевича и нас, «ведущих», хороших и отличных учениц, кто помогал им, вытягивал, как мог. А в школе «ведомые» и «ведущие» не дружили между собой. «Ведущие» выполняли свой долг по слову учителя: «сделал сам - помоги товарищу».
Виктор Николаевич договорился с работниками кинозала Дома культуры связи о том, что по воскресеньям, перед началом двенадцатичасового фильма несколько хороших чтиц из класса будут декламировать стихи, а за это «артисток» и еще человек десять будут бесплатно пускать в кино. Все так и было: мы читали стихи отменно, а потом стайкой человек в пятнадцать тихо рассаживались на приставные места.
Страстный театрал, наш учитель устраивал походы в театр.
Сначала на свои деньги покупал билетов 25, потом раздавал тем из нас, кому родители давали деньги на билет. Кто не мог, деньги не возвращал, а в театр шло человек тридцать. В толпе всех не пересчитаешь, а брал Виктор Николаевич обычно ложи: там можно было притиснуться друг к другу, на два стула сядут трое - никто и не заметит. Помню, что первый поход был в Новый театр (теперь им. Ленсовета) на «Доходное место» А. Н. Островского. Накануне Виктор Николаевич выразительно, «в лицах», прочел пьесу. Некоторые возмутились: зачем смотреть, если знаешь содержание? Учитель объяснил, что знание сюжета не мешает, а помогает смотреть спектакль, так как основное внимание зритель уделяет режиссуре и актерским работам.
Запомнился мне поход на инсценировку «Униженных и оскорбленных» Ф. М. Достоевского в Театре им. Ленинского комсомола. Виктор Николаевич горячо любил Достоевского, но в те времена можно было познакомиться лишь с этим, далеко не самым сильным его произведением. И инсценировка была посредственная. Но всетаки это был Достоевский, и Виктор Николаевич хотел, чтобы мы запомнили его имя. Мы запомнили. Я запомнила.
Смотрели мы «Вишневый сад» в Александринке. Были очарованы «Девушкой с кувшином» в БДТ им. Горького. Слушали «Евгения Онегина» в Театре оперы и балета им. Кирова. Виктор Николаевич по-настоящему любил оперу, романсы, постоянно без слов что-то «попевал» (его словечко).
Были на открытии стадиона имени Кирова в Приморском парке Победы. Когда штурмом брали трамвай, двое ловких молодчиков вырвали у Виктора Николаевича из специального кармашка серебряные часы-луковицу, подарок отца и память о нем. Виктор Николаевич рассказал мне, что одного молодца ему удалось задержать и обыскать. «Я умею это делать, - прибавил Виктор Николаевич в ответ на мой удивленный взор, - но, видимо, воришка передал часы своему подельнику, а тот немедленно сбежал. Понимаешь, Рива, эти часы отец подарил мне, когда я уезжал из родительского дома в Петербург. Было это в 1901 году. Часы шли идеально, недорогие, но швейцарские. Я сумел сберечь их в самые трудные, самые голодные годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Никогда не расставался. А прохвостам они нужны даже не на хлеб (шел май 1951 года), а на водку. Они не подозревают, что можно любить не только отца - его уже нет, а саму память об отце». Виктор Николаевич купил себе обычные мужские часы на ремешке и сменил френч, где был оскверненный и обобранный кармашек для часов, на черный костюм-тройку.
Много фильмов посмотрели мы вместе с нашим наставником. В те годы стало появляться цветное кино. Самый первый отечественный цветной фильм, который я видела, назывался «Садко». Перед походом в кино учитель подробно рассказал, что Садко - герой новгородских былин - «богатый гость», купец, побывал и в Индии, и у морского царя. Но никакие сокровища, чудеса, заморские красавицы не заставили Садко забыть отчий дом - «господин Великий Новгород» - и девушку Любаву, ласковую красавицу и скромницу, которая не один год ждала своего суженого. И дождалась! Была выпущена целая серия картин о выдающихся людях нашего отечества - дилогия «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы», «Николай Пирогов», «Мичурин», «Композитор Глинка», «Мусоргский». От каждого фильма оставалось прекрасное впечатление. Главный герой - всегда борец, созидатель, у него трудная судьба, он не плывет по течению, он вынужден всего добиваться своим умом, талантом, смекалкой, трудом. Не каждый при жизни дождался признания своих современников, но история каждому отвела на своих страницах его законное место.