Тем временем дивизион Тесленко огнем двенадцати орудий отбивал натиск пехоты, поддержанной танками. Пулеметы из батальона Клименкова помогали ему сдерживать наседавших фашистов. Атака со стороны Карлштрассе на этот раз была особенно опасной. Противник обладал значительным численным превосходством. К тому же, судя по всему, здесь действовали не фольксштурмисты, а хорошо обученные и решительно настроенные подразделения. Удар они наносили по всем правилам.
Уже в ход пошли гранаты. Казалось, наша способность к сопротивлению вот-вот будет сломлена. Но тут, в самое отчаянное мгновение, враг дрогнул. В тылу у него, у моста через Шпрее, разгорелась перестрелка, послышались хлопки гранат и крики "ура".
Неожиданная подмога пришла к нам от 33-й стрелковой дивизии, наступавшей с севера в сторону Карлштрассе. Перед ее учебным батальоном, прорывавшимся с боем через занятые врагом кварталы, вдруг открылись правый фланг и тыл атаковавшей нас неприятельской группы. Командовал батальоном двадцатичетырехлетний старший лейтенант Ахметбек Суттубаевич Суюмбаев. Комбат, разумеется, не мог знать ни обстановки, сложившейся у его соседей, ни того, чем грозил бы для исхода боя за рейхстаг прорыв противника через позиции Клименкова и Тесленко. Но за плечами у него была школа всей войны, которую постигал он и в сержантском, и в старшинском звании, не прячась от пуль, не залеживаясь подолгу в лазаретах после ран. А стало быть, была и та фронтовая интуиция, которая помогла ему мгновенно сориентироваться. Заместитель по политчасти гвардии капитан Федор Леонтьевич Ермаков понял его с полуслова. И Суюмбаев, как бывало и раньше, первым поднялся в атаку. Бойцы бросились за комбатом.
Этот удар ошеломил гитлеровцев - таким неожиданным оказался он для них. Наступавшая группа была рассеяна, танки подожжены. Многие солдаты сдались в плен. Но все эти обстоятельства, при которых удалось одержать победу в столь важном для нас боевом столкновении, я узнал гораздо позже. А тогда меня вполне устроил доклад, что атака отбита и угроза с левого фланга миновала.
Пока все это происходило, артиллеристы, не занятые отражением неприятельских атак, выкатывали свои орудия вперед, ближе к рейхстагу.
Вот как вспоминает об этом подполковник запаса Дмитрий Николаевич Романовский:
"Мы с командирами взводов выбирали новые огневые позиции, которые решено было устроить в двух бетонных будках, находившихся метрах в пятнадцати - двадцати от бункера, где расположились командные пункты капитана Давыдова и майора Логвиненко.
Для преодоления рва с водой, проходящего через площадь, были использованы две металлические балки, перекинутые через него. На них настлали двери, деревянные стенки какого-то временного строения, расположенного между "домом Гиммлера" и рвом. Как только переход был готов, орудия переместили на новые позиции и поставили так, чтобы можно было простреливать подходы к рейхстагу с северной и западной стороны".
Переправилась через ров и батарея Ивана Петровича Кучерина, приданная неустроевскому батальону.
17 часов 50 минут. Снова необычайной силы грохот потряс все вокруг. Это заговорили сто с лишним орудийных стволов дивизии и корпуса. Огонь прямой наводки молотил по уцелевшим батареям перед рейхстагом, по вражеским позициям на флангах. Несколькими залпами "катюш" были накрыты в районе Бранденбургских ворот неприятельские танки и самоходки.
- Ей-богу, слышу голоса наших, - приговаривал, нетерпеливо расхаживая по НП, подвижный, пружинистый Константин Иванович Серов, которому было приказано управлять отсюда огнем своего истребительно-противотанкового полка. - Ей-богу, наши... Эх, не хватает меня там.
И он не ошибался. Пушки его полка стреляли в те минуты без устали. С особым бесстрашием и отвагой действовал расчет под командой рядового Афанасия Стенникова - он бил по непрекращавшему огрызаться огнем противнику, пожалуй, с самой близкой и опасной позиции.
Да, всем сердцем чувствовал Константин Иванович, как нелегко приходится его артиллеристам. Вполне понимая его состояние и испытывая нечто подобное, я предложил:
- Чем зря переживать, давайте-ка лучше сверху посмотрим, как там дела.
Мы снова забрались на четвертый этаж. Кёнигплац окончательно заволокло дымом и пылью, поднявшимися до самой крыши рейхстага. И уже одно это говорило о силе и ярости артиллерийского огня. От плотной мглы, пропитавшей воздух, день становился похожим на вечер.
После десятиминутной артподготовки пехота бросилась к главному входу рейхстага. Неустроев - он к этому времени был уже на Кёнигплаце около канала - повел на штурм весь уцелевший состав батальона. Ров бойцы преодолели с ходу. Оставался стодвадцатиметровый путь к парадной лестнице. Теперь на этом отрезке не приходилось драться за каждую траншею и окоп они опустели. Их защитники были уже либо уничтожены, либо пленены.
Рейхстага достигли и ворвались в него рота капитана Ярунова, пулеметная рота лейтенанта Герасимова, бойцы из взвода противотанковых ружей лейтенанта Козлова, переквалифицировавшиеся в автоматчиков, - все из батальона Неустроева. А вместе с ними - и роты старшего лейтенанта Грибова и старшего лейтенанта Горшкова из батальона Клименкова.
В главный вход устремились также роты из батальона Давыдова. Одним из первых взбежал по ступеням лейтенант Кошкарбаев. Он прикрепил к средней колонне штурмовой флажок, а потом, когда это стало возможно, выставил его из окна второго этажа.
Среди атакующих находились и политработники - капитаны Матвеев и Прелов.
Вперед выдвинулись танки и самоходные орудия, поддерживая атаку своим огнем. Танк с бортовым номером 122 попробовал преодолеть ров. Стремительно влетел он на полуразрушенный мостик, надеясь проскочить его за счет большой скорости. Но неверная опора оказалась слабее, чем думали танкисты. Мостик не выдержал, и машина рухнула в ров, взметнув высокий фонтан воды. Отважный экипаж погиб.
Когда наши атакующие роты врывались в узкий пролом парадного входа, бойцы 207-й дивизии, обойдя с запада "дом Гиммлера", завязали бой за Кроль-оперу. Известие об этом радовало: наш правый фланг приобретал большую устойчивость. Часть своих сил Асафов направил в Тиргартен. Вскоре находившиеся там немецкие орудия замолчали. Это ослабило огонь противника по Кёнигплацу и по мостам, которые удерживал Мочалов.
Основные силы штурмующих пробились в рейхстаг вовремя: у тех, кто там сражался с самого начала, уже на исходе были боеприпасы. К тому же бойцов донимала нестерпимая жажда: фляги с водой давно опустели. Теперь бой вспыхнул с новой силой. Руководили им заместитель Зинченко майор Александр Владимирович Соколовский, комбаты Давыдов и Неустроев. Впрочем, сказать, что это руководство велось по всем правилам, было бы преувеличением. Действия людей в огромном здании распались на отдельные схватки. Группы, часто разобщенные, плохо ориентирующиеся в лабиринтах коридоров и залов, начали пробиваться на второй этаж. Решающую роль приобретала инициатива этих групп и каждого солдата.
Как только Неустроев вошел в рейхстаг, между ним и НП полка сразу же была установлена телефонная связь. Ее обеспечили связисты-линейщики сержант Ермаков, рядовые Артамонов, Мельников и Перцев. Сколько раз приходилось им выбираться на грохочущий, осыпаемый дождем осколков и пуль Кёнигплац и ползти вдоль провода в поисках обрыва! Это был незаметный, не бросающийся в глаза героизм. Артамонова тяжело контузило. Но он не покинул поля боя...
* * *
Минут через тридцать после того, как основные силы дивизии прошли через главный вход, у меня состоялся телефонный разговор с Зинченко.
- Вам надо немедленно перенести свой наблюдательный пункт в рейхстаг, - сказал я ему. - Организуйте управление подразделениями оттуда. Знамя перенесите на купол. Только сделайте все, чтобы сохранить его.