Природный дурман попадает к людям не только в виде галлюциногенов (пейот, строфария, спорынья), наркотиков (конопля, кока, мак), алкоголя (виноград, злаки, клубни), табака, но и в виде чая (пришедшего из китайского культа), кофе (напиток монахов Эфиопского нагорья), какао (сырье для «чоколатля» — мистического напитка ацтекской знати) и косвенным образом — сахара (начал завозиться в Европу для подслащивания какао, чая и кофе). Все эти продукты вызывают сильное или слабое пристрастие. Человек применяет их скорее не в пищевой, а в ритуальной сфере — это не «продукт потребления», а предмет культа. Они по сей день продолжают быть важной статьей лицевой и теневой экономики мира. Технологическая революция привела к изобретению способов массового производства дурмана и он превратился в опасную стихию. Так же как микробы поражают немощный организм, дурман нападает на общества со слабым «иммунитетом», роль которого играют этика и аксиология. Но когда же человек впервые приобрел этого спутника?
Вероятно, уже самые далекие наши предки обладали практикой одурманивания, которая внесла немалый вклад в историю развития социокультурной среды. Этноботаник Теренс Маккена предполагает, что это один из ключей к разгадке эволюции древних людей. Он считает, что реальным источником одурманивания были повсеместные псилоцибиновые грибы, а эволюционным эффектом — быстрое увеличение размеров мозга. Эволюция головного мозга — загадочная область становления человека, к которой мы еще вернемся в дальнейшем разговоре. Вероятно, дурман и в самом деле мог стать одним из многих ее факторов, но не действуя прямо на мозг или гены, а формируя особый социальный отбор и информационную среду.
Не только люди склонны к опьянению. Широко известно увлечение разных животных мухоморами или забродившим соком деревьев. Приматы получают удовольствие от десятков видов лекарственных и дурманящих растений. Иногда возникает стойкая привязанность к первоначально отталкивающему вкусу, что особенно характерно для человека. Постоянные потребители дурмана — общественные насекомые. Они и здесь применяют «промышленный подход»: сбраживаемый сок загружается в раздутые брюшки особей-цистерн, и все желающие могут отведать из такого «винного бочонка». Собственно, для этого-то им и нужна тля. Еще в жилищах муравьев обитает «привилегированная» группа сожителей, снабжающая их хмельными и одновременно гибельными выделениями. Заметим, что люди поставили себе на службу культурные растения если не в первую, то во вторую очередь для производства дурмана, есть у них место и таким же «сожителям». Чем объяснить такую потребность, присущую столь разным существам? Может быть, наличием особой «мыслительной» функции?
Это «мегаполис» из термитников в Австралии. Термиты возвели здесь настоящие небоскребы. Они соединены подземным метрополитеном, имеют кондиционеры и противостоят регулярным пожарам.
Специалист по поведению животных Реми Шовен сравнивал скопления общественных насекомых с мозгом млекопитающих. Именно в скоплениях, когда возможен обмен информацией, и проявляются их необычные способности к организованному строительству, сбору пищи или атаке. Таким образом, и мозг и гнездо муравьев образуют информационную систему. По-видимому, чем сложнее такая система, тем сильнее она требует вмешательства особых «дурманящих» факторов, нарушающих ее нормальную работу и вызывающих эффект «творчества» — появление новой информации. Человек, совершающий даже небольшую творческую работу, также прибегает к помощи подобных стимуляторов, в частности табака или кофе.
Одурманивание рождает «измененные состояния сознания», в которых нарушаются нормальные, консервативные представления. Оно расслабляет скованное тело, стимулирует вокализацию, «развязывает язык»: захмелев, люди принимаются петь, плясать и спорить на высокие темы. Некоторые свойства мозга ослабевают, некоторые, наоборот, обостряются; часто напрямую стимулируются «центры удовольствия». Отдельные вещества могут повышать скорость реакции, способность к сосредоточению, расширять семантическую среду, «горизонты мышления». Положительное воздействие нейроактивных веществ широко используется в психиатрии. Конечно, наступает расплата за постоянство такого «вторжения» — привыкание, патологии. Но в «природных условиях» негативный эффект был невелик из-за ограниченности источников вещества, ритуальных и возрастных запретов.
Измененные состояния сознания повлияли на мифологические представления. Древние (да и современные) шаманы в экстазе опьянения уносились в Иные миры, создавая новые образы и даже целые религии. В конечном итоге дурман «присутствовал» при создании самой картины мира человека, насквозь мифологической даже и в наше время.
Дурман считался воплощением грозного хтонического божества, его «ядовитой кровью», причащение которой позволяло приобщиться к его магической силе. Эти ритуалы были переплетены множеством табу. Еще бы: человек, отведавший Нектар, получал особое мистическое Знание и власть, вторгаясь во владения божественных сил. Это вторжение он должен был компенсировать жертвой или претерпеть наказание — как некогда поплатились обитатели Рая.
Мифологическим символом психоактивных веществ были молодил ьные яблоки, нектар, хмель, мед-пиво. Пчела и бортник повсюду наделялись особой мистической силой и мудростью. Дикий мед, добыча которого была нелегким делом, больше служил не лакомством, а сырьем для сбраживания напитка. В него добавляли галлюциногены — получался «Мед поззии», который-то и позволил Одину изобрести руны… «Вещества» содержались в колдовском зелье для оборотней, в мази для полетов на метле, которой пользовалась Маргарита, в зараженном спорыньей хлебе, который вызывал массовые безумия, вспышки ликантропии и повальное превращение девушек в сейлемских ведьм. С дурманом связан и образ Джинна, который появляется, «если потереть лампу». На самом деле, стенки металлической лампы натирали наркотической пастой (на основе конопли): при нагревании вещество испарялось, вызывая галлюцинации и пробуждая магические силы человека, Джинн «исполнял желания». Чувство религиозного экстаза нередко вызывалось за счет воскурения подобных составов в замкнутом объеме молельных помещений. Без их участия вообще едва ли возможно погрузиться в религиозную практику, полную откровений и искушений.
Повсеместно люди свершали обряд совместного одурманивания. Такой ритуал (даже в виде скромного чаепития или прикуривания) и по сей день сближает людей, облегчая их взаимопонимание. По сей день, как и в древности, он происходит во время Праздника — сакралиэованного дня, посвященного божеству, которое в это время «гоститу празднующих». До сих пор сохранились и каноны этого ритуала. Так, праздничное меню обязано содержать спиртное и создавать иллюзию изобилия, поэтому оно приносит не только удовольствия, но и испытания для желудка. Во время трапезы должны идти разговоры о дурмане и звучать ритуальный смех. В сосудах таится не что иное, как кровь Диониса-Бахуса, змееподобного Духа Подземелья, подателя плодородия, произрастания (отсюда «зеленый змей»), здоровья, но и смерти, лжи, смеха… Поэтому бокал поднимают «за здоровье», ибо причащение кровью этого божества равноценно прямому обращению к нему.
Японский актер (вверху) и гвинейский воин (внизу). Культурная оболочка остается единой чертой нашего вида, какие бы разные формы она ни принимала, чем бы ни украшали себя «двуногие без перьев». По своему происхождению культура — зто в первую очередь избыток самовыражения.
А ее практическая полезность- вторичный эффект.
Но и поэтому мораль новой эры, когда были низвержены старые «языческие» культы, стала считать опьянение грехом. Культ дурмана постепенно опутали многочисленные оковы: архаические табу, не позволяющие прикасаться к нему в запретные дни и тем, кто не прошел обряд инициации (то есть детям), монотеистические запреты, общественное порицание, законы юстиции. Эта «соломонова печать» несколько усмирила джинна и защитила многие цивилизации, которые издавна культивировали виноделие и не спивались, или жевали бетель и не сходили с ума.