поиск узла… установка канала связи…
От нечего делать я стал разглядывать кабинет. Я выбрал его во время последнего посещения «Тетриса», он чем-то походил на мой кабинет в Университете. Наверное самая старая из интерьерных заставок в этом кафе, комплект MS Rooms первого поколения. Сейчас в моде более изощренные штучки, комнаты в виде огромной инфузории-туфельки или даже какой-нибудь части человеческого тела. Мне лично всегда хватало кабинета. Не так-то легко на все новое переключаться. Еще, кажется, вчера сидел за обычной клавой обычной персоналки, и тут — на тебе, внутренности инфузорий вокруг.
канал связи установлен
идентификация… успешно
ожидайте аудиенции…
Правда, надо сказать спасибо Сергею — он почти вылечил меня от виртобоязни простым и грубым методом, который в двадцатом веке назвали бы «шоковой терапией». Два года назад, когда в нашей совместной деятельности по созданию «Вольных Стрелков» возник вопрос о визуализации, я мягко пытался обойти эту тему. Я выдвигал различные разумные доводы в защиту письма как вполне мощного — в умелых руках — средства воздействия на других людей. Но Жиган заявил, что это восстает мое трусливое подсознание, а все умные доводы — лишь рационализация внутренних страхов. Тогда я заметил, что никогда не уважал психоанализ. Жиган молча вынул «лапоть» и немного поколдовал над ним, после чего из мини-компа донесся мой собственный голос:
«Письменность — одна из самых нерациональных систем сохранения и передачи информации, благодаря многовековой практике укоренилась в культуре настолько, что даже сейчас, когда новые технологии позволяют задействовать все каналы человеческого восприятия максимально эффективно, призрак литературы все еще реет над нами, как эдипов комплекс информационного бизнеса…»
Последние слова потонули в бурных аплодисментах, хотя в оригинале лекции их не было, и по ухмылке Жигана я понял, что это его подколка.
Конечно, я мог сказать, что тоща было совсем другое время, когда хотелось новых технических чудес; и другой я, писавший такими шизофренически-длинными предложениями; и главное, совсем другая цель — хотелось попросту разозлить некоторых зануд этой лекцией, которую я прочел когда-то в Универе и которую Сергей вытащил сейчас из Сети. Но я устал отбиваться оттого, чего даже не видел. Может, и впрямь комплекс, подумал я и согласился с Жиганом: с картинками, наверное, будет веселей. Жиган, как выяснилось, того и ждал. И сразу же потащил меня к Саиду.
Саид жил на Северо-Западе. Он оказался низкорослым толстячком с цепким взглядом азиата. Крупную голову обтягивала черная лыжная шапочка, в восьмидесятые такие «плевки» носили рэпперы и прочая околокриминальная молодежь. На левой стороне груди под распахнутой шелковой рубашкой чернела татуировка, ряд цифр и букв. Мы остановились в прихожей — я был здесь посторонним, и цепкие глаза смотрели настороженно.
— Доброго коня тебе, нукер! — приветствовал азиата Жиган. — Это Профессор, я тебе о нем говорил.
— Конь сегодня дважды брякался, да покарает Аллах неверных китайцев с их косоглазым метеоспутником, — отвечал азиат сонно. И неожиданно опять уперся острым взглядом в меня:
— По чем профессор-то, по маканию крекеров в чай?
— Нет, по лечебному онанизму, — хмуро ответил я.
Вежливость вежливостью, но лет в двадцать я вывел правило, согласно которому лучший способ доказать человеку его ошибку — это повернуть его метод против него самого. С тех пор прошли десятки лет, и многие другие полезные правила пытались войти в мою этическую систему, но так и остались за порогом. Не дожидаясь реакции на предыдущую фразу, я указал на татуировку:
— Это что, пин-код Вашей лички? В голове не держится?
Шутка прозвучала неуклюже, но по крайней мере этот наглый рэппер будет знать, что я не глухонемой.
— Лички? В голове? Ха-ха, да ты остряка привел. Жиган-каган! Это группа крови и коэффициенты совместимости тканей.
Саид отвел полу рубашки еще немного в сторону, обнажив узкий шрам под татуировкой. Шрам начинался у солнечного сплетения и уходил вверх к подмышке.
— А это то место, где ткани совмещались хреново, несмотря на «пин-код». Тот головорез, от которого мне делали пересадку, оказался очень старомодным парнем. V него все эти шифры-мухры были записаны на жетоне, а жетон унесло вместе с его башкой во время взрыва. Зато сердце у басмача оказалось — будь здоров! А мое- то как раз навылет прошило.
Но доктора наши — люди практичные, не дадут добру пропасть. Да и без головы какой он противник? Тут главное, чтоб ткани совмещались. Мне-то еще повезло, но я все равно потом нашел радиоволну, на которой ихние командиры-навадиры переговаривались, да прочел им нотацию. В плане того, чтоб выбросили нафиг эти хваленые штатовские жетоны с кнопочками-лампочками и сделали бы нормальные тату, как у нас. Ато никакой пользы от них, когда вместе с башкой с них и жетоны срывает. Как ты говоришь? Коды в голове не держатся совсем? Ха-ха, верно угадал! Настоящий Профессор, заходи, гостем будешь!
Ошеломленный шутливым тоном, не вязавшимся с мрачной историей о пересадке сердца от убитого врага, я не решился продолжать словесную пикировку и прошел в комнату. И там был поражен не меньше: на столе в центре комнаты стояла старинная ламповая радиола «Омега», каких я не видел уже лет тридцать. Даже в магазинах старья.
— Ого! Целая?! — Сергей подошел к радиоле и стал разглядывать ее, как дорогой предмет антиквариата.
— Почти. Двух ламп не было. Пока поставил чип.
— Ха-ха, так не че-естно! — протянул Сергей.
— Говорю же — пока. Вчера починил двум лохам ореолы, деньга-таньга теперь есть, в выходные смотаюсь в Авто во, мне там один тип уже обещал эти лампы.
— Мы к тебе по делу, Сай. — Сергей кивнул на меня. — Хочу Профессору показать настоящую сибирь, без сиропа.
Саид комично воздел руки к потолку:
— О нэвэрный! Сколка раз тэбэ учит: нэ сибир, а кибир!
— Хорошо, хорошо. Показать Доку киберпространство, виртуальную реальность и прочий мир неорганичных… или как там, неограничных… короче, только психи могут юзать такие длинные иды.
— Неплохо бы сперва покурить, — заявил Саид и оглядел меня скептически.
Свой черный «плевок» он так и не снял с головы, и я снова подумал о рэпперах: они тоже носили свои дурацкие шапки даже в помещении. Словно читая мои мысли, Саид почесал под шапочкой около уха, потом повернулся к Жигану:
— Ты ничего для души не принес случайно, хакер-шакер?
— Извини, чистой травы не смог достать. Нет нигде. Но есть гаш.
Саид поморщился, принимая от Сергея коробок:
— Знаю, знаю. Цифровой оксид-хасид совсем вытеснил органику. Для гаша у меня и аппарата-то приличного нет. Ну да ладно, сейчас чего-нибудь забацаем.
Вытащив из коробка короткую колбаску, он оторвал от нее кусочек, раскатал в шарик, выдернул из мягкой игрушки на стене булавку и насадил шарик на нее. Затем достал из стола шариковую ручку, вытряхнул прямо на пол стержень, и с помощью обрывка скотча прикрепил булавку с гашишом к концу пластмассовой трубочки. Я с интересом следил за таинством церемонии. Саид поджег шарик на булавке зажигалкой, притушил его и вдохнул через трубку голубой дым тлеющего «пластилина».
— Кальян, в натуре, — улыбнулся Сергей.
— А что такого плохого в диоксиде? — подал голос я. На самом деле, я знал об этом достаточно. Но мне было интересно, что знают они.